Наверное, если бы Ольга была человеком, она бы сейчас улыбалась: ведь в ее лоно впервые за последние полтора десятка лет вошло разумное существо. Когда-то, ее память отчетливо сохранило то время, такие визиты не были для нее редкостью и ее жизнь была преисполнена смысла. Тогда, помимо множества аборигенов, которых нужно было обращать, каждый день к ней приходил человек с красивым именем Денис. И говорил с ней. Он рассказывал ей о планах землян по превращению планеты в настоящий рай, о жизни колонии людей, полноправным представителем которой, по его мнению, она могла себя считать. Он думал, что человек от природы добр и что ее великая миссия состоит в том, чтобы помочь человеку снять внешнюю негативную скорлупу, в которой он оказывается, быть может, не по своей воле, и открыть в нем все лучшее, заложенное природой. Он объяснил ей, что она выглядит так странно специально для привлечения аборигенов, что для них она - храм, святыня, в которой нужно воздавать почести богам. Он надеялся, что вскоре на планете будет много таких прекрасных творений, как она. И разумная машина привязалась к своему благожелателю. Когда его не было рядом, она испытывала какое-то странное чувство, словно чего-то не хватало для обретения полного спокойствия. И иногда ей почему-то казалось, что она знает Дениса уже давно, что он был для нее бесконечно дорог и раньше... Раньше? Когда это, раньше? Этого она понять не могла. Но вот, в один черный день, Ольга так и не дождалась ни аборигенов, ни Дениса. Пришел он к ней лишь на следующее утро и сразу, как вошел в просторный зал, упал среди красивых статуй божеств на колени, закрыл лицо ладонями и заплакал, как маленький ребенок. Потом он поведал ей, что земная колония разрушена войском местных жителей, предварительно учинившим расправу над всеми обращенными, что много землян, не способных, да и не желающих оказывать вооруженного сопротивления, погибло и что им, немногим, оставшимся в живых, неминуемо придется в самое ближайшее время оставить эту планету. - Ну так прощай, Оленька, - произнес Денис под конец. - Ты, наверное, не поймешь, к чему я это говорю, но надо мне у тебя за многое прощения попросить... Прости же меня за то, что не уберег тебя тогда, в тот злополучный момент, что, по глупости своей, позволил тебе на верную смерть пойти. Прости и за то, что не смог с гибелью твоей свыкнуться и дал тебя в этот чертов сарай заточить! Я-то, дурак, думал, что этим свою боль ослаблю, а вместо этого лишь ее приумножил, расширил рану! Прости меня, Оленька, за все дни, которые мы с тобой вместе не провели, за детей, которых не вырастили! За все прости!.. Внезапно голос его сорвался, и он начал, в истерике разрывая на себе одежду, биться о стены, выкрикивая: "Не полечу никуда! Здесь останусь! С тобой!" Но тут за ним пришли двое землян, взяли его под руки и насилу увели от нее, хотя и успел он при выходе из зала обронить: "Ты жди меня, Оленька! Я вернусь к тебе обязательно!" И она ждала. Хотя так и не осознала, почему он для нее столь важен. Ждала годы, ждала десятилетия и готова была прождать еще века. ...Вошедший человек был, явно, аборигеном. Осторожно шагая по залу, он освещал статуи божеств небольшим фонариком и то и дело испуганно озирался. Когда он очутился в центре помещения, Ольга включила эффектную подсветку статуй и запустила успокаивающую мелодию. Абориген, как зачарованный, остановился, выронил фонарик и стал ритмично покачиваться, тупо глядя перед собой. Ольга быстро отсканировала сознание пришельца и начала изменять его в соответствии с программой. Она делала это с любовью, словно мать, помогающая своему чаду произвести первый шаг в неизвестном мире. Она дала человеку все, что должна была дать и даже чуточку больше, возможно, частичку себя... Абориген уже покинул зал, а Ольга все еще думала о нем, внезапно на мгновения предавшем смысл ее существованию, с нежностью. Она была счастлива. И даже не помнила сейчас о Денисе. Непременно, если бы Ольга была человеком, она бы улыбалась.
...Не помню уж, какие мы, салаги, истории говорили, помню лишь, что наш почтенный командир Рях своей историей всех затмил. А рассказал он о том, как его достойный дед во время правления величайшего императора Поха Седьмого прославился. Было в те дни заключено временное с презренными рогоносцами - противотанковая мина их всех раздери! - перемирие. И даже бойцы наши с ихними не дрались и иногда даже курительной травкой обменивались. И вот, остановился достойный предок почтенного командира Ряха со своим отрядом в гостинице одного рогоносцевского города. И однажды, а дело было утром, встал пораньше других солдат и в столовую завтракать пошел. И только он к трапезе приступил, как из радиоговорителя - голос: "С сегодняшнего дня свыше поступил приказ считать Вечное перемирие прерванным на неопределенный срок"! Ну, знамо дело, переполох в столовой наступил страшный, и стали все сразу глазами врагов выискивать, а руками - к оружию тянуться! Но не тут-то было! Достойный дед почтенного Ряха быстрее всех среагировал! Выхватил свой двуручный пулеметатель и давай по мерзким рогоносцам (а только они кроме него в столовой и были) очередями палить! Всех положил, гадов! И бойцов их, и простое мужичье, и баб их презренных, и отродий маленьких! Ну, перестрелял подлецов, а потом сразу к своим в номер побежал, да только увидел их всех, на кроватях со взрезанными горлышками лежащих! Во сне их рогоносцы проклятые погубили! Ну, делать нечего, пришлось на улицу бежать и как-то из ненавистного города выбираться! А на улице уже пальба ведется, снаряды разрываются! Наши доблестные бойцы, заняв оборону в некоторых зданиях, оказывают достойное сопротивление превосходящему их в силе противнику! Побежал тогда достойный предок командира нашего по улочкам, по пути раненых рогоносцев штыком добивая, и наткнулся, к своей удаче, на двух солдат в мерзких рогатых шлемах, залезающих в танк. С Миросотворителя помощью убил он обоих и завладел боевой машиной! И так и выбрался из вражеского города, по дороге немалый урон его презренным жителям и постройкам нанеся! И под таким мы с ребятушками впечатлением от великого подвига достойнейшего деда почтенного нашего Ряха находились, что не сразу заметели, что Сапог-то наш, Пель, уже вернулся и рядом стоит. А как разглядели его в темноте, так командир наш тут же его спросил, что в берлоге звериной обнаружилось? Сапог ответил, что ничего, мол, не обнаружилось, что пуста берлога. Да странным каким-то голосом (мне это сразу почудилось!) ответил, никогда наш Пель так раньше не говорил! Может, и другие заметили неладное, но, на ночь глядя, не захотелось никому, конечно, разбирательства устраивать и предпочли все лечь наконец спать. Утром мы поход наш продолжили, и вот тут первое происшествие с Сапогом нашим произошло, свидетелями которому я и Зорк-Бугай стали. А было все вот как. Шли мы тогда таким образом: почтенный командир Рях, Нок-Хомяк и Тул-Страус - впереди, а я, Зорк и Пель - порядком позади них. Вдруг выскочил нам прямо под ноги с дуру зайчишка лесной (ну, с большими ушами такой зверек, их до Великой Бомбежки много было) и уж хотел было, осознав свою глупость, скрыться поскорей, да не успел. Бугай наш сориентировался быстро и прибил зверька тяжелым ружейным прикладом! Правильно, конечно, сделал, надоело уже всем одними сухарями питаться! Но только хотел Зорк добычу в рюкзак положить, как Пель-Сапог Бугая одернул со словами: "Не смей!" Потом присел Сапог наш возле убитого зверька, взял того на руки и стал смотреть на него каким-то взглядом странным, словно и не человеческим взглядом. Так, наверное, маленький ребенок смотрит, если его обидишь сильно. И тут, братцы, такое произошло, от чего мы с Бугаем чуть рассудка не лишились! Пусть не награждает меня Миросотворитель больше трупами врагов, если я вру! Мертвый заяц вдруг зашевелился, глаза открыл, спрыгнул с рук Пеля на землю и деранул куда-то, вмиг совершенно живым сделавшись! А Сапог наш враз побледнел жутко, будто у него ночной кровосос половину кровушки высосал! Ну, мы с Зорком решили до вечера никому ничего не рассказывать (нечего моральный дух бойцов лишний раз подрывать!), а уж во время ночного привала с глазу на глаз с почтенным командиром Ряхом поговорить и о случившемся ему поведать. Да только не поверил нам командир наш, сказал, что все это нам померещилось из-за усталости, что назавтра у нас головы прояснятся, и мы всю эту чушь забудем. Но на следующий день случилось еще одно событие, заставившее и почтенного Ряха, и Нока-Хомяка с Тулом-Страусом в удивительных изменениях, с Пелем произошедших, убедиться. Набрели мы по воле Миросотворителя на Испытательную яму рогоносцевскую. Ну, вы знаете, роют они такие ямы посреди леса, чтобы раз в год туда самого крепкого мальчишку сажать для проведения над ним испытания. Коли просидит оборванец в яме две недели один-одинешенек и жив останется - быть ему в будущем ихним императором (ну уж хотя бы военачальником точно). А коли нет - значит, не судьба, не повезло, значит. Так вот и тот, которого мы с ребятушками и с командиром нашим в Испытательной яме увидели, оказался из тех, кому не повезло. Лежал он на сыром земляном дне калачиком свернувшись, весь скрюченный какой-то и, видно, готов был с часу на час дух испустить. Тул-Страус пошутил тут же, что, мол, хоть императора из этого паршивца не получилось, зато бульон наваристый на его костях получиться очень даже может. Но почтенный командир Рях резко осадил остряка нашего в том смысле, что стыдно бойцам, пока есть хоть какая-то иная пища, до людоедства опускаться и что лучшим решением в данной ситуации будет застрелить рогоносцевское отродье и тем самым еще и благородно его страдания облегчить... И вот тут Сапог наш такое начудил, что всех остолбенеть заставил! Спрыгнул он в яму к паршивцу вражескому, обхватил увядшее тельце, поднял и уставился на него нечеловечьим своим взглядом, таким же, как за день до этого на прибитого зайца смотрел. И стал вдруг ублюдок маленький будто бы сил набираться, крепнуть на глазах стал! Вот и кожа его порозовела, и щеки румянцем покрылись, и кости словно бы мясом обросли! А Пель наш, наоборот, как будто усыхать начал! Побелел весь (ну совершенно уже как полотно!) и стал вмиг худее вроде как раза в два! И так-то никогда массивной комплекцией не отличался, а сейчас и вовсе на Костяного Человека из легенд древних стал похож! Глаза у него еще ввалились как-то и совсем уж большими теперь казались! И вот, выбрался Сапог наш из Испытательной ямы (не знаю уж, как ему сил хватило!), помог мальцу рогоносцевскому выбраться, да и отпустил паршивца с напутствием: "Беги, малый! Не заставляй свою матушку лишние слезы проливать!" Тот и убежал! Не стану и говорить, какое это на всех нас впечатление произвело. Мы-то с Бугаем хоть как-то подготовлены к чему-то подобному были, а что уж о Ноке-Хомяке, Туле-Страусе и почтенном командире Ряхе сказать?! Страх всеми овладел неподдельный, и остаток дня прошли мы в молчании, временами только с испугом на Пеля поглядывая и стараясь от него подальше держаться. А он идет себе, как ни в чем не бывало, словно и не произошло ничего, только под рюкзаком своим чуть ни до земли прогибается (тяжеловата для него стала эта ноша) и глядит вокруг так, словно впервые свет белый увидел. И в таком мы все унынии пребывали, что чуть было с вражеского вертака замечены не были! В последний момент нас Хомяк наш предупредил, и еле успели мы под веточки закопаться! А вечером, во время приготовлений к ночевке, почтенный наш командир Рях очень ловко все придумал. Расположились мы на холме каком-то, и приказал он Сапогу нашему вокруг холма ночную патрульную службу нести, дабы нежданному приближению врага воспрепятствовать. Тут-то мы и смогли поговорить спокойно, обсудить все. Хотя говорил и обсуждал, естественно, главным образом, почтенный командир Рях, но и мы, салаги, надо сказать, иногда слово брали. В общем, пришли мы совместными усилиями к выводу, что та берлога звериная, в которой Пель-Сапог побывал, берлогою и была, а никакой не Бесовской Пещерой (не мог же наш почтенный командир ошибиться!). Но случилось каким-то странным образом так, что духи злые, бесовские отродья, успели и в берлоге этой поселиться. Вот они-то и завладели душой Сапога нашего, околдовали его своими чарами мерзкими и бесноватым сделали! А так как, известно в народе, никаких лекарств от бесноватости сроду не существовало, решил почтенный командир Рях, при полном нашем с ребятушками одобрении, что надо застрелить Пеля-Сапога побыстрей от греха подальше и этим спасти солдата несчастного от куда больших мучений, поскольку не сладко тому приходится, у кого сидит в голове бес и управляет ей полностью. Добровольцами, понятное дело, как всегда, все захотели быть. Да только оказал на этот раз наш командир великую честь боевого товарища спасти мне, на меня указав при помощи считалочки! Я, признаться, братцы, сперва своей удаче не поверил! Но потом собрался враз, приосанился и уж начал, ружья своего заряд проверив, к подножию холма спускаться, чтобы там в кромешной тьме бесноватого нашего отыскать и свой почетный воинский долг исполнить, как тут-то нас и накрыло! Не знаю уж, как смогли ненавистные рогоносцы местоположение наше обнаружить, но снаряд их мерзкий где-то совсем рядом разорвался!..
