А справа от лаборатории — макетная площадка, где собирали квартиры новой планировки, элементы перекрытий для цехов и крытых арен; и проектировщики на натуре уточняли, что им требуется. Но чаще макетная площадка пустовала и на ней играли в волейбол. Там, в обеденный перерыв, я и познакомился с Леней Кудреватых.
Он играл в нашей команде — шел за мной. Играл Леня страшно плохо, хотя и старался изо всех сил, и я вынужден был оттянуться, прикрыть его. Но от разгрома нас это не спасло, а в конце второго сета, прикрывая Леню от «навешенного» мяча, я неудачно приземлился и ободрал руку.
— Пойдемте, — сказал Леня виновато и даже испуганно. — У нас есть аптечка.
В лаборатории стройматериалов я бывал и раньше, но все мимоходом, техинформации у них проводятся в кабинете начальника, и я в тот раз, «по несчастному случаю», впервые как следует разглядел, какой техникой набита эта лаборатория; печи, краны, прессы, снова печи… В глаза бросался пресс сразу у входа — «головой» под стеклянный фонарь над крышей. Фонарь, очевидно, для него и сделан — для этого колосса.
— На нем мы давим бетонные конструкции, — сказал Кудреватых, поймав мой взгляд. — Уникальная машина. На собственной подушке стоит — пять метров в глубь земли.
Я промыл руку под краном, залил йодом и подошел к прессу-гиганту. Могучая машина — ничего не скажешь.
— Две тысячи тонн, — с гордостью сказал Кудреватых, нажимая на кнопку «пуск» и следом, через секунду-две, на рычаг. Пуансон мягко заскользил вниз, но в полуметре от матрицы, на которой лежал кирпич, вдруг ринулся вниз, и от кирпича осталась лишь кучка красной пыли. Но удара я не услышал.
— Молот? — удивился я.
— Не совсем, — заулыбался Ленчик. — Молот бьет, а этот давит. Но очень быстро. Это очень удобно — мгновенные нагрузки. Можно создать давление до ста тысяч атмосфер. Показать как?
И, не дожидаясь моего ответа, извлек откуда-то из-под стеллажа с матрицами бутылку. В горлышке бутылки торчала пробка. Он ее вынул почти до конца и поставил бутылку под пуансон.
— Попробуйте. — Он так и сиял от удовольствия. — Это несложно, надо только дать себе точное задание, что нужно сделать. И все получится.
Ленчик нажал на рычаг, пуансон сорвался вниз…
— Вот, — подал он мне целехонькую, плотно закрытую пробкой бутылку. Попробуйте, это несложно.
Я отказался, помахав ободранной рукой. Про фокус с пробкой я уже слышал. Повторить его не удавалось никому.
— А если в бутылку налить воду, то можно в ней создать любое давление, — объяснил Кудреватых все с той же виновато-сконфуженной улыбкой.
— Любое? — удивился я. — Но она же разлетится вдребезги!
— Да, конечно, — как-то враз стушевался он. — Но если вы поставите перед собой задачу…
Про это я уже тоже слышал. Действительно, каким-то чудом этому технику удавалось абсолютно точно угадывать предельно допустимое давление — при испытаниях образцов на этом самом прессе-гиганте. Допустим, железобетонная ферма должна дать трещину при нагрузке в двести тонн. Не включая ограничитель давления. Кудреватых давит ферму вручную, рычагом, а когда расшифровывают диаграмму нагрузок, оказывается точно двести тонн…
— Как вам это удается? — полюбопытствовал я.
Он подумал, смущенно улыбнулся и повторил прежнее:
— Это может сделать любой. Надо только очень сильно захотеть, чтобы получилось нужное. Ну и знать, конечно, что же нужно получить. Представить, что ли… — Пожал он плечами, всем своим видом выражая сожаление, что не может мне внятно ответить на такой, казалось, детский вопрос.
На том мы и расстались, но каждый раз при встречах он так радовался мне, что очень скоро и как-то незаметно перешли на «ты», хотя и говорить-то нам, по существу, было не о чем: пару фраз о погоде, о новом фильме, о новых проектах, вывешенных в «манеже»… Вот там, в «манеже», он меня и удивил однажды уже по-настоящему.
Дело было так. Периодически — раз в квартал, иногда в полгода — в «манеже» проходят выставки под лозунгом «Терра фантазия». Все планшеты обезличенные, только символы, тема любая, и единственное условие для приема проекта на эту выставку-фантазию, как выражается наш величавый Ваграм Васильевич, — полная отрешенность от возможностей и проблем сегодняшнего дня. Ирония иронией, а в последние годы почти половина «фантазий», как выясняется после вскрытия конвертов с фамилиями авторов, оказываются присланными из Москвы, Ленинграда, Харькова… Ваграму Васильевичу такая популярность нашего «манежа», разумеется, льстит, хотя он и понимает, что дело тут не в институте, а в Виноградовой, которая эти выставки-фантазии когда-то затеяла, «тянет» уже лет пять, если не больше, и сама регулярно выставляет на них самые «бурные» планшеты.
Бури вокруг ее планшетов каждый раз разражаются основательные — что верно, то верно. И на этот раз Ольга Михайловна себе не изменила: на огромном ватмане — метр на три — был вычерчен дом… Да дом ли это? Причудливый овальный улей, в котором каждый следующий ряд сотов уходит как бы вглубь. Такое впечатление, что весь дом состоит из полупрозрачных, четко ограненных кристаллов, каждый из которых существует в пространстве самостоятельно, независимо от других… А в целом это дом из множества квартир! Но может ли быть такое в природе? Вернее, можно ли построить этот «воздушный замок»?..
Впрочем, главный спор разгорелся даже не вокруг самого проекта — Ольга Михайловна и не тем еще удивляла! — а вокруг таблицы в углу планшета, где автор обязан указать материалы, из которых, по его мнению, можно построить его детище, примерную стоимость и еще ряд «сметных показателей», как говорят проектировщики. В первый день выставки вся эта таблица на планшете с символом «дельта» была пустой: автор, так сказать, совершенно честно подтвердил, что и понятия не имеет, из чего можно построить его дом-улей. Но спустя два-три дня, ко всеобщему изумлению, таблица оказалась заполненной, вернее, заполнена была одна лишь графа «материал», однако с пометкой «проверено в натуре». Среди множества цифр, характеризовавших никому не ведомый кирпич, бросались в глаза, пожалуй, две: вес — единица (игрушка по сравнению с обычным кирпичом в два раза легче) и стоимость две десятых копейки за кубометр. Вот эти две десятых копейки и веселили всех без исключения — дешевле песка! В конце концов было решено, что шутка удалась на славу, и кто-то из архитекторов внизу таблицы, под характеристикой материала, приписал: «5 октября считать за 1 апреля».
А наутро разразилась уже настоящая буря. Не знаю, кто обнаружил на тумбочке, где лежала книга отзывов, этот странный кирпич первым, но, когда я примчался в «манеж», там уже было не протолкаться и стоял такой гул, как на хоккейном матче: «Вот это цирк!.. Мистификация, братцы, иллюзион!.. Мадам Виноградовой салют!.. Такое надо придумать… Твердая вода!..» С трудом мне удалось пробиться к планшету с домом-ульем, у которого стояла сама Ольга Михайловна и с растерянно-недоумевающим видом рассматривала стеклянный блок… Впрочем, в том-то и штука, что блок оказался не стеклянным, а… Из чего же он? На табличке, приклеенной к одной из граней блока, когда он оказался у меня в руках, я прочел ту же характеристику, что и на планшете дома-улья: «Плотность — 1, модуль упругости 3,0x10^4…» А ниже в кавычках: «твердая вода».
