— Поговорим как мужчина с мужчиной, — сделала творческое предложение мадам Азраилова и с ходу атаковала Летягина бюстом, после чего он стал видеть встречу хозяина и гостей как бы со стороны.
Встречу комментировала та же мадам Азраилова:
— Умел бедокурить — умей и ответ держать, — когда Летягин был обездвижен молодыми штангистами, наступившими ему на ноги.
— Ты бы нас не пожалел, — когда молодые борцы классического стиля плющили Летягина, заложив его между шкафом и собой.
— Будет тебе наука, — прозвучало мнение мадам о роли науки в обществе, когда Летягин уже лежал на полу, жадно глотая воздух. — Они у меня такие. Матерь в обиду не дадут, каждый день им по две-три авоськи с рынка тащу — белки для силы, а фосфор для мозгу.
Когда потерпевший пришел в отделение милиции с заявлением на агрессивных соседей, то попал на лейтенанта Батищева, а Батищев оказался близким другом гражданки Азраиловой, которая регулярно спонсировала его изыскания в области выпивки и закуски. Да, астролог сказал бы наверное, что забрела летягинская звезда в созвездие Скорпиона… Лейтенант подумал, где мог слышать фамилию «Летягин», и вспомнил свой визит к покойнику Потыкину. «Я никогда ничего не забываю», удовлетворенно отметил Батищев и посоветовал Азраиловым нанести превентивный удар — подать гражданский иск. Так в руку Летягина легла повестка в суд.
И тут он вспомнил Головастика.
Долгое время Летягин принимал его — вернее, его голову — за глобус, стоящий на подоконнике и, больше того, различал материки и океаны. Со временем выяснилось, что у «глобуса» есть глаза, с ласковым любопытством глядящие на мир, улыбающийся рот, большие красные щеки. «От нечего делать он следит за всеми, — решил Летягин. — Надо ненавязчиво выудить у него что-нибудь полезное для защиты в суде. А старичку, главное, что? Внимание».
Жора (напоминаю: Летягина звали Жорой) порылся в серванте. Сунув под пиджак заначенную в лучшие годы бутылку виски, новоиспеченный интриган приблизился к двери Головастика, но не успел позвонить, как из динамика над звонком послышался ободряющий голос:
— Заходите, Жора. Дверь открыта.
Летягин толкнул дверь и тут же стал прикидывать, какие телодвижения у него лишние.
В обычном недоразвитом коридорчике стояла и пялилась на него очень здоровая, можно даже сказать, зажравшаяся собака. Не столько собака, сколько помесь гиены и волка. Пытливый летягинский взгляд замечал еще в странном гибриде что-то от свиньи и даже от крысы.
Из глубины квартиры раздался тот же голос, что и из динамика:
— Трофим, веди себя полюбезнее. Проводи ко мне гостя.
Домашнее животное повернулось и сплюнуло. Нет, Летягину, конечно, показалось. На самом деле пес Трофим просто фыркнул. Затем он действительно повел гостя за собой, наблюдая за ним одним красным глазом. Шел Трофим неграциозно, переваливаясь и шаркая когтями, как пенсионер тапками.
— Всякое бывает, — сказал вместо приветствия хозяин квартиры. Он располагался в высоком кресле у окна, и его аккуратно подстриженная голова действительно напоминала глобус на подставке, тем более что тело ниже шеи было завернуто в плед. — Садитесь, садитесь. А ты, Трофим, не стой здесь зря. Иди на кухню и делай свое дело.
Летягин плюхнулся в кресло. Очень мягкое — даже колени оказались на уровне подбородка. Сразу напала дремота, хотя надо было так много выяснить.
— Я тут вроде фараона в пирамиде, — сказал Головастик. — Но все вижу. Вообще-то разболелся я. А как у вас?
— Все течет, все изменяется, а соседи, клеветники и насильники, подали на меня иск. Плохо.
— И ничего хорошего не осталось? — не без ехидства спросил Головастик.
— Хорошее было, да сплыло, — признался Летягин, вспоминая плазменные телевизоры. — Ниночке спасибо.
Появился Трофим. Он катил тележку с угощениями, положа на нее передние лапы. Спохватившись, Летягин налил в две рюмки. Но вместо Головастика выпил Трофим. Взял рюмку зубами и опрокинул. Глаза его посветлели, словно ветер раздул тлеющие угольки. Он одобрительно, почти мягко оскалился.
— Собачонка у вас ничего дрессирована, — сделал комплимент Летягин.
— Называй его не собачонкой, а Трофимом. Меня же Сергей Эдуардович, твердо сказал бывший Головастик. — Значит, вы беретесь утверждать, что жизнь ваша беспросветна. Ощущение загнанности, скованности, тоски на фоне непрекращающейся вялости умственных и физических сил. А зарплату вы просто складываете в шкаф, не зная на что ее израсходовать.
— Откуда вы знаете?!
— В основном, от вас. Но апатия ваша внешняя. Подспудно вы ищете новый принцип существования. Слышали аксиому: «Всё есть во всем»? Она поможет вам решить уравнение со многими неизвестными.
«Неужели философ попался? Прямо несчастный случай», — с тревогой подумал Летягин.
— Что-то слыхал, — сказал он. — Только звучит иначе: «У некоторых есть все».
— И у вас есть все! — наконец, проявил эмоции Сергей Эдуардович. Оглянитесь, слепец. Соседи, участковые, сослуживцы — те, перед кем вы испытываете страх и недоверие, — они могут стать всего лишь ресурсом, они могут дать вам радость обладания. Надо только знать, как взять у них энергию. И мы с Трофимом поможем вам открыть в себе это знание, убедительно сказал Головастик. — Если вы, конечно, не против.
— Ну, если вы с Трофимом, то я, конечно, за, — поспешил согласиться Летягин, — только мне с Азраиловыми сперва разобраться надо. Узнать, где у них слабое место.
— Там же, где и у остальных. И это вы тоже поймете.
— Ну, тогда точно «за», — и Летягин чокнулся с Трофимом, икнув от обилия чувств.
— Вот и чудно. Главное — ваше согласие, — с облегчением сказал Сергей Эдуардович.
— Что ж я, душу продал, а? — мрачно пошутил гость.
— Ну-у, не ожидал, — мягко пожурил хозяин. — Мы — материалисты. Сейчас идите домой и ничего не бойтесь. Ваша судьба будет устроена.
— Как это можно устроить мою судьбу, если вам даже не известно, что вообще мне надо, — запротестовал Летягин.
— Всем надо одного и того же, — успокоил его Сергей Эдуардович. — Трофим, помоги товарищу.
— Да, какой он мне товарищ, тамбовский волк ему товарищ, — Летягин собрался встать, но это оказалось непросто. Расслабление и дремота превращали все его усилия в какие-то конвульсии.
Хозяин скомандовал: «Взять!», и Георгий почувствовал свою руку в плотных тисках. Собака почти что взвалила его на себя и, повиснув, как подстреленный боец на санитарке, Летягин заскользил вдоль стенки. Потом вдруг оказался на лестничной площадке один на один с нагло прущей в глаза синей лампой.
