Мелвин продолжал говорить, выстраивая в логическую цепочку возможные доводы, обосновывая свою «революционную» теорию.
— Знаменитый ученый Фред Хойл установил, что атомы водорода возникают в пучине космоса спонтанно, причем в количестве достаточном, чтобы заполнить бреши, которые образуются по мере расширения Вселенной. Более того, сама Вселенная, вполне возможно, появилась из ничего. Этот феномен известен под названием вакуумной флюктуации… Американские ученые-креационисты утверждают, что, если Господь и впрямь сотворил наш мир несколько тысячелетий тому назад. Он сразу же поместил в землю ископаемые, чтобы дать планете соответствующую историю…
Я заметил, что Чейз Дэниэлс, наш специалист по генеалогии, мормон из штата Юта, нахмурился и одновременно кивнул. Возможно, он задумался, не смеется ли над ним Твелвз.
— Господь поименовал предметы, — продолжал Мелвин, — и те не замедлили появиться. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет!» Слово послужило причиной события. Так почему бы творческой силе не создавать через имена новых людей? Почему бы этим людям не возникать, как атомам водорода? Ведь мы состоим в основном из воды, верно? Аш два о. Почему бы той самой силе не наделять новорожденных памятью и надлежащим происхождением? Очевидно, что такие люди станут обладателями редких, незаурядных имен…
На лицах слушателей вежливое внимание мало-помалу уступало место разочарованию и раздражению. Однако, к моему несказанному облегчению, леди Хесслфорт как будто пребывала в прекрасном расположении духа. Еще бы! Недаром род ее светлости берет начало в глубине веков. А Мелвин безжалостно разоблачает самого себя, доказывает, что в его случае ни о каком роде не может быть и речи, что он, словно какой-нибудь гриб, вырос из земли за одну ночь — через брешь в реальности.
Сирота, воспитанный приемными родителями? Обостренное чувство чужеродности? Искаженное восприятие действительности? Безусловно! И наконец — ошеломительная рационализация: он уникален! Мелвин достаточно внятно объяснил, что в одну категорию с ним попадают тысячи других людей. Однако тут же оговорился, что личности с диковинными именами рождаются из ничего, стоит их только как-нибудь наречь… Что-то не вяжется.
Неужели леди Хесслфорт предвидела возможность такого провала? Ведь именно по ее предложению мы решили назначить докладчиком на специальном ежегодном заседании в Хардли-Холле Мелвина Твелвза, человека без особых ономастических талантов, если не считать необычного имени и чрезвычайного рвения. Как демократично! Может, леди Х. потешается над нами, прячет, заслоняя ладонью лицо, лукавую улыбку?
Все предыдущие лекции, без исключения, имели однозначную практическую направленность. Естественно, отсюда не следует, что они навевали невыразимую скуку. Наш историк, Джек Брейкспир, рассуждал о путях, какими в прошлом усваивались новые имена (Мелвин, разумеется, не пожелал и слушать). В Британии норманнское завоевание содействовало распространению родовых имен, которые образовывались, по большей части, из названий местностей или ремесел; попадались и такие, которые представляли собой прозвища, а то и оскорбительные клички. Поскольку большинство населения было неграмотным, имена в обиходе неизбежно искажались. В Японии сёгуны Токугава, проявив свойственную им мудрость, запретили простому люду на две сотни лет пользоваться фамилиями, причем непокорным грозила казнь через отрубание головы самурайским клинком. После того, как в страну удалось проникнуть коммодору Перри, миллионы крестьян принялись изобретать себе фамилии, что привело к сотням тысяч диковиннейших словосочетаний, — такого «урожая» не снимал никакой другой народ мира. Около 1780 года европейские правительства обязали евреев применять фамилии вместо патронимов. Те подчинились и зачастую из соображений сентиментальности стали именовать себя, используя названия животных, городов или явлений природы. Первый мистер Розенблюм, скорее всего, проживал в каком-нибудь грязном гетто. Такова была теория Джека.
— Однако, — заявила на следующий вечер Джейн Чепмен, — имена также вымирают…
Пожалуй, тут она ступила на тонкий лед. Леди Алиса Пенелопа Диана Хесслфорт подарила своему супругу, покойному лорду, двух дочерей, но сыновей у них не было; поэтому внуки миледи, сейчас уже подростки, носили иную фамилию.
Номер «Де Монфор» напоминал не столько зал собраний, сколько гостиную некоего клуба — такая в нем царила атмосфера. Многие из нас держали в руках бокалы с горячительными напитками. Из терракотовой вазы тянулось к потолку странного вида растение. На одной из стен висела написанная маслом картина: на лугу пасутся коровы, а над ними собираются грозовые тучи. Кресла были обтянуты коричневой кожей, пол устилал ковер, украшенный стилизованными, под Китай, изображениями драконов; на гардинах распускали хвосты павлины.
— К 1974 году, — сообщила дородная, облаченная в твидовый костюм Джейн, — в списках американского Общества социальной защиты значилось миллион с четвертью различных имен. Причем почти полмиллиона принадлежало отдельным гражданам! — Иссиня-черные волосы Джейн были собраны в пучок. Если можно так выразиться, она напоминала внешностью величественную ладью. — Люди женятся или выходят замуж, и имена пропадают. — Ее светлость обмахнулась веером. — Или же они так и не заводят семьи, что приводит к тому же результату. Однако основной причиной исчезновения имен является уничтожение родословной. Всякое родовое древо имеет форму ромба. Уходя в прошлое, мы обнаруживаем, что внутри этого ромба находятся тысячи людей. Тем не менее постепенно вырисовывается следующая картина: ветки дерева срастаются, ибо кузены женятся на кузинах и наоборот, и ромб сужается, все сильнее и сильнее… Эти ромбы движутся сквозь время, накладываются друг на друга, перекрещиваются, сливаются. Скажем, если в девятом веке Африку посетил некий кочевник из Азии, нынешние китайцы приходятся нынешним африканцам менее чем пятидесятиюродными братьями!
При условии, что тот кочевник нашел себе в Африке подругу.
— Итак, — подвел итог Мелвин, — я таков, каков есть.
Какая глубина мысли! Но чья это философия — Витгенштейна или Багза Банни? Сартра или Микки-Мауса?
— Предшественников у меня не было. — Мелвин улыбнулся улыбкой слабоумного. — То есть я лишен каких бы то ни было предков. И сколько на свете таких, как я, которые привносят в мир новые имена?
Наконец-то! Кончив нести ахинею, Твелвз сел в кресло, как будто ожидая аплодисментов. Леди Х., как и подобает хорошей хозяйке, захлопала в ладоши, что, естественно, вынудило меня последовать ее примеру. Однако большинство, похоже, придерживалось иного мнения. Джек Брейкспир выглядел разъяренным, Чейз — печальным, Холдейн Смайт — оскорбленным в лучших чувствах. И тут поднялся мистер Чанг, который до сих пор не поднимал даже руки, чтобы задать вопрос.
