Все получилось бы прекрасно, если бы одному из полицейских, это заметивших, не пришла в голову мысль обстрелять машину Берри осветительными ракетами. Бумага вспыхнула, и Берри еще повезло, что упал он на мягкую землю цветочной клумбы на заднем дворе какого-то летнего домика.
Берри отбыл срок до конца, а при освобождении его строго предупредили, чтобы никаких летательных аппаратов он больше не конструировал и не строил. Но разве можно такое кому-нибудь запретить?
Когда вскоре после этого я навестил Берри на чердаке полупустого дома, ставшем теперь его пристанищем, я увидел там множество авиамоделей.
— Только это и могу еще себе позволить, — сказал Берри. Когда должен прийти человек из отдела социального обеспечения, я их прячу.
— А живешь на что?
— Ремонтирую швейные машины, — ответил Берри. — Если бы ты только знал, как обращаются женщины со своими швейными машинами! Но тем лучше: благодаря этому я зарабатываю на жизнь.
Однако разочарование и усталость на лице Берри исчезли сразу, когда он заговорил о своих моделях. Он показал мне одну из них. Я занимался другой областью техники, и термины, которыми он пользовался, были мне непонятны. Он говорил о лопастных двигателях и частотной модуляции, о турбулентности и тормозных клапанах, об электронном сопряжении и автоматической адаптации. С появлением крошечных атомных батарей стало возможным практически без ограничений всем этим пользоваться, но мне было ясно, что модели Берри оставляют далеко позади все, что к тому времени стало обыденным и привычным. А потом Берри запустил одну свою модель в окно. Она полетела, лавируя между домами, фонарными столбами и проводами — благодаря предотвращавшему столкновения использованию принципа эхолота. Потом стала подниматься вверх, превратилась в точку и растворилась в дымке тумана.
— А что произойдет дальше? — спросил я. — Как долго будет длиться полет? Когда ты вернешь ее назад?
— Ты знаешь, какая у нее дальность полета? Думаешь, наверно, метров пятьсот? Или тысяча? Нет, она улетает на расстояние тысячи километров и потом возвращается. И может переносить тяжести, у нее огромная грузоподъемность — до полутора килограммов. Мне кажется, промышленность должна бы ею заинтересоваться. Может, кто-нибудь захочет купить у меня патент?
— А где можно применить такую авиамодель? — спросил я.
— Об этом я еще не думал, — ответил он. — Но бесполезных предметов в технике не бывает: все для чего-нибудь да годится.
Я старался не потерять Берри из виду — то есть два-три раза в год его навещал. И всегда замечал: стоит кому-нибудь проявить интерес к его работе, как настроение Берри поднимается. Сейчас в голове у него были одни только минисамолеты: Берри твердил о миниатюризации, даже микроминиатюризации в авиастроении.
— Нужно научиться строить самолеты, — объяснял он, — которые уместятся в кулаке. Пока я этого еще не добился, но к этому приближаюсь. Почему самолетостроению должно быть не под силу то, что считается совершенно естественным в других отраслях промышленности?
— А для чего это нужно?
— Для чего? Для чего? Да я могу назвать тысячу разных применений! Не в этом трудность, пойми. Трудность в том, чтобы идею технически реализовать. Если разрешить эту трудность, все остальное разрешится само собой.
После этого я довольно долго с Берри не виделся. Я женился, мы ждали ребенка — мысли у меня были заняты другим.
Но прошло время, и я услышал о Берри снова. На этот раз, однако, знать о себе дал он сам. И самым необычным образом. Мы с женой сидели на кухне, — кажется, пили кофе с ватрушками. И вдруг услышали жужжание. Сперва мы не обратили на него внимание, но жужжание становилось все назойливей. Окно было открыто, и мы поняли: в кухню что-то влетело. Жена встала и свернула газету. На середину стола село что-то маленькое и темное, и я успел накрыть это рукой, когда жена уже собиралась ударить газетой. То, что село, было похоже на шершня, но таковым не оказалось. Это был крошечный летательный аппарат, самолетик с крыльями, похожий на миниатюрный и изящный макет большой машины — но только самолетов такой модели не существовало.
Жужжание прекратилось, ошеломленная жена опустила занесенную для удара руку с газетой и села. Осторожно, чтобы не повредить, я взял крохотный летательный аппаратик в руку. Повертел его, увидел красную стрелку, указывающую на едва видный рычажок, и на этот рычажок нажал. Из узкой щелки выпала тут же крошечная темная пластинка. Я осторожно снял с нее покрытие из черной фольги, пригляделся и понял, что передо мной микрофильм. Я кинулся к себе в комнату, порылся в фотопринадлежностях, вложил пленку между стеклышек диаскопа и стал через окуляр ее рассматривать. Буквы на ней оказались повернутыми набок, но я легко прочитал написанное: Я В ОПАСНОСТИ! СООБЩИТЕ В ПОЛИЦИЮ! МЕНЯ ДЕРЖАТ ВЗАПЕРТИ ПО АДРЕСУ:…
Дальше следовал адрес, который я теперь не помню.
Подпись отсутствовала, но было совершенно ясно, кто столь необычным образом ко мне обратился. Это мог быть только Берри Уинтерстайн. Игнорировать просьбу Берри о помощи у меня не было никаких оснований.
Полиция реагировала немедленно — и ликвидировала гнездо иностранных шпионов. Как в нем оказался Берри, осталось неясным. Похитили его? Или заманили соблазнительными предложениями и посулами?
По сей день я так и не знаю точно, что тогда с Берри произошло. Полиция тоже долго гадала о том, какие цели были у этой шпионской группы, и в конце концов пришла к выводу, что интересовала их лишь персона Берри Уинтерстайна. Но так как до конца разобраться в этом деле полицейским не удалось, за Берри отныне было установлено наблюдение.
Объяснения происшедшему, несколько туманные, я услышал от самого Берри; дело в том, что через несколько дней после своего освобождения он пришел ко мне домой — первый и последний раз. Но в рассказе его для меня оставалось много неясного, и свою скрытность Берри объяснил: он намекнул, что мне лучше ничего не знать, он участвует кое в чем крупном, я, наверно, догадываюсь, о чем идет речь, наконец-то на него обратили должное внимание, хотя и не так, как он надеялся. На недостаток предложений он пожаловаться не может, и теперь у него есть возможность самому решать, на кого ему работать. Он еще раньше обзавелся кое-какими связями, но они не оправдали его ожиданий, и потому он воспользовался находившимися в его распоряжении средствами, чтобы попросить помощи. За помощь, оказанную ему, он благодарен, однако больше не хочет меня ни во что втягивать и просит понять, что вынужден ограничиться намеками.
Как ни странно, в следующий раз о Берри я услышал от женщины. Мне бы никогда и в голову не пришло, что женщины могут играть в жизни Берри какую-нибудь роль, и, как оказалось, я был прав. Но это, естественно, не исключало возможности, что кто-то может ждать от Берри того, чего он не в состоянии дать. Короче говоря, однажды у нашей двери появилась приятная девушка, очень молодая и очень застенчивая. В руке у нее была записная книжка Берри, открытая на странице с моим адресом.
