Уже приближалась зима, когда мы стали лагерем под городом, по-прежнему могучим и величественным. Хотя он простоял покинутым шестьдесят лет, не видно было следов разрушений; фонтаны в западном районе продолжали действовать, питаемые автоматическими насосами.
Мы подкрались к жившим там в темноте и тишине. Они жили на большой площади, покрытой нечистотами, и мы заметили, что от цивилизации у них не осталось даже огня. Схватка была кровавой, яростной и беспощадной. Впрочем, они уже обленились в безопасных стенах человеческого города, да и клан был не так велик, как нам сказали. К утру остались только убитые и захваченные в плен, которых мы собирались потом обучить. Древний город был наш, зеленый туман наконец-то ушел после стольких лет.
Теперь у нас было множество всякого добра, фабрики продуктов, которые я умел обслуживать, машины, которые Человек приспособил к нашим потребностям, дома, в которых мы могли жить, энергия из атомного ядра, которую можно было освободить щелчком выключателя. Даже без рук мы могли жить здесь с удобствами и в безопасности многие века. Может, наконец теперь сбудется моя мечта о приспособлении наших лап к инструментам и работе Человека, даже если нигде не удастся найти Людей.
Мы почистили город и поселились в южном районе, предназначенном для нашего общества. С помощью нескольких старших коллег, отцы которых воспитывались в духе, установленном Человеком, я ввел новые порядки и запустил большие машины, дающие воду и свет. Мы вернулись к спокойной жизни.
И вдруг через несколько месяцев один из моих заместителей привел ко мне Пауля Кеньона. Человека, настоящего Человека после столь долгого перерыва! Он улыбнулся, а я жестом удалил своих товарищей из комнаты.
- Я заметил свет, - объяснил он, - и сначала подумал, что вернулись какие-то люди, хоть это и невозможно. Однако у цивилизации еще есть продолжатели, поэтому я попросил одного из вас отвести меня к вождям. Приветствую от имени того, что осталось от человечества.
- Приветствую, - выдавил я. Это было как возвращение богов. Мне не хватало дыхания, на меня сошел великий покой и умиротворение. Приветствую, и пусть тебя благословит наш Бог. Я уже потерял надежду увидеть когда-нибудь Человека.
Он покачал головой.
- Я последний человек, оставшийся в живых. Пятьдесят лет искал я людей, но напрасно. Вижу, вы неплохо справляетесь. Я бы хотел остаться с вами и помочь вам в работе... насколько хватит моих сил. Мне удалось пережить Болезнь, но иногда случаются рецидивы - в последнее время все чаще, - и тогда я лежу слабый и безвольный. Потому я к вам и пришел... Странно, - сказал вдруг он, - мне кажется, я тебя знаю. Хангор Беовульф XIV? Я Пауль Кеньон, может, помнишь? Нет? Ну что ж, это было давно, и ты был очень молод. Может, мой запах изменился из-за болезни. Но у тебя по-прежнему эта белая полоса под глазом, и я тебя помню.
Чего еще нужно было мне для полного счастья?
Так у нас появились руки, и они нам очень пригодились. Но прежде всего Кеньон был представителем рода человеческого и придавал цель нашим усилиям. Однако у него часто бывали приступы болезни, и тогда он лежал в судорогах, отнимавших у него силы на много дней. Мы научились ухаживать за ним и приходить на помощь, а также составлять ему компанию. Однажды он обратился ко мне с предложением.
- Хангор, - сказал он, - если бы тебе пообещали выполнить одно желание, чего бы ты пожелал?
- Возвращения Людей и старых добрых времен, когда мы работали вместе. Ты сам знаешь, как нужен нам Человек.
Он невесело улыбнулся.
- Теперь скорее вы нужны человеку. А если бы это оказалось невозможно, чего бы ты пожелал во вторую очередь?
- Рук, - сказал я. - Я мечтаю о них днем и ночью, но, наверное, напрасно.
- Может, и нет, Хангор. Тебя никогда не удивляло, что ты живешь в два раза дольше других и по-прежнему полон сил? Ты не задумывался, почему я пережил Болезнь, хотя до сих пор испытываю ее последствия, и почему выгляжу тридцатилетним, хотя с начала войны прошло уже почти семьдесят лет?
- Иногда, - ответил я. - У меня нет времени задумываться, да если бы и было, единственный ответ, который я знаю, звучит: Человек!
- Очень хороший ответ, - сказал он. - Да, Хангор, человек - это правильный ответ. Именно потому я тебя помню. За три года до войны, будучи на пороге созревания, ты пришел ко мне в лабораторию. Теперь ты вспомнил?
- Эксперимент, - сказал я. - Поэтому ты меня запомнил?
- Да, эксперимент. Я оперировал тебе железы и привил некоторые ткани, так же, как и себе. Меня интересовала тайна бессмертия. Хотя тогда я не заметил никакой реакции, эксперимент удался, и я не знаю, сколько мы еще проживем... точнее, ты проживешь. Мне это помогло победить Болезнь, но не до конца.
Так вот каков был ответ. Он долго смотрел на меня.
- Сам того не зная, я спас тебя, чтобы ты вместо человека принял будущее в свои руки. Да, мы говорили о руках... Как ты знаешь, к востоку от Америки лежит большой континент, называемый Африкой. Но известно ли тебе, что мы работали там с обезьянами, как здесь с вами? Мы поздно начали там и не успели добиться таких успехов, как с вами, однако они научились говорить простым языком и делать несложную работу. Мы изменили их ладони так, чтобы большой палец противостоял остальным, как у нас. Там ты и найдешь свои руки, Хангор.
Мы начали разрабатывать детальный план. В ангарах города стояли самолеты, когда-то предназначавшиеся для нашего вида; до сих пор не было причин пользоваться ими. Оказалось, что они в хорошем состоянии, а когда я поднялся на одном из них в воздух, ко мне вернулись прежние навыки пилота. Топлива хватило бы на десятикратный облет Земли, в случае необходимости можно было использовать крупные запасные емкости в озере.
Мы вместе сняли с самолетов все военное оборудование, хотя Пауль Кеньон большую часть работы делал в перерывах между приступами Болезни. Из шестисот машин только две оказались непригодными, остальные без труда могли перевезти тысячи две пассажиров, не считая пилотов. На случай, если бы обезьяны успели снова одичать, мы захватили контейнеры с усыпляющим газом, чтобы обездвижить их и привязать к сиденьям на время полета. По соседству с собой мы приготовили жилища достаточно солидные, чтобы держать их там силой, но спроектированные с мыслью об удобствах жильцов, если они будут настроены миролюбиво.
Сначала я планировал сам возглавить экспедицию, но Пауль Кеньон убедил меня, что обезьяны приветливей встретят его, нежели меня. Он сказал:
- В конце концов люди заботились о них и они могут еще немного помнить нас. Зато вас они знают только как диких собак, своих врагов. Я пойду в джунгли, конечно, под защитой твоих товарищей, и попытаюсь установить контакт с их предводителями. Иначе может начаться битва.
