В конечном счете отец _с_т_а_л_ этими семью личностями. Затем Пантея Сник, детектив, случайно напала на его след. Выслеживая отца, она угодила в руки иммеров.
К тому времени Иммерман по подложной идентификационной карте на имя Дэвида Джимсона Ананда сделался Мировым Советником. Джеф Кэрд втянулся в отношения со Сник и теперь представлял опасность для иммеров. Иммерман приказал убить внука. Неплохо для проявления родственных чувств. А тут еще семь личностей Кэрда сражались за право управлять его телом. Учитывая все это, иммеры вдвойне опасались отца.
Кэрда схватили, но он ничего не мог рассказать о своей прежней деятельности. Даже верное средство, заставляющее говорить правду, оказалось бессильным. Он перенес физическое расстройство, принял образ новой личности без каких-либо воспоминаний о прежних семи персонажах. Затем он выбрался — первый случай — из считавшейся неприступной тюрьмы и сбежал в штат Лос-Анджелес из штата Манхэттен.
Во время этой длительной одиссеи он освободил Сник — она пребывала стоунированной в хранилище окаменелых. Сник стоунировали и поместили туда по ложному обвинению властей и приговору тайного незаконного суда. Совершено это было по хитроумному подстрекательству Иммермана — теперь Мирового Советника Ананды. Он опасался, что Сник не сумеет сохранить в тайне то, что ей известно об иммерах.
Мой отец (теперь называвший себя Дунканом), Сник и их товарищ были схвачены Анандой в Лос-Анджелесе. Однако отец и Сник уничтожили его охрану и пленили самого Ананду. Используя проверенное медицинское средство туман истины, Кэрд выведал у Ананды секретный код команды замещения. Это позволило Кэрду распространить телевизионное послание по всему миру под носом у правительства. Он раскрыл правду о злоупотреблениях Мирового правительства своей властью, о его лживости и о существовании ФЗС.
Дункан (то есть мой отец Джеф Кэрд) и Сник освободились от «свиты» Ананды и оказались на верхнем этаже одного из лос-анджелесских домов-башен. Полиция спешила к башне.
Далее последует рассказ о приключениях отца и Сник, начиная с этого момента. Как вы убедитесь, многое следует воссоздать. Нам неведомо, о чем размышлял Кэрд в это время. Не знаем мы также, почему он принял последний образ (мы полагали, что он последний).
В известном смысле это был его финал. Но с этих пор Кэрд превратился в зрелого человека в умственном смысле. Ученые имели достаточно оснований полагать, что черты его характера свойственны подлинной личности Джефферсона Кэрда. Но, как вы убедитесь в дальнейшем, это не был его врожденный характер.
Мой отец так и не может вспомнить о резком превращении его в другую, неподдельно оригинальную личность. Однако уже много позже описываемых далее событий ученые применили новый высокоэффективный метод, позволивший им вернуться в прошлое и обнаружить импульсы мозга того периода. Нет, это вовсе не чтение мыслей. Это длительный, дорогостоящий и весьма болезненный процесс. Но мозговая активность, отраженная на дисплее, помогла ученым более-менее точно объяснить, что происходило в самый критический период жизни моего отца.
Таким образом, факты можно воспроизвести здесь с большой долей уверенности в их реальности.
Бежишь прочь, а прибегаешь навстречу.
До чего же верна старая китайская поговорка, думая Дункан, мчась по верхней башне. Куда ни кидайся, избавляясь от полиции, непременно наткнешься на других органиков. Они как стая саранчи. И он и Пантея Сник его товарищ, спасающаяся от властей, — зерна, которые саранча стремится проглотить.
— Не выйдет! — выдавил он, задыхаясь от ярости.
— Что? — спросила Сник. Она была совсем рядом.
Он не ответил. Надо было восстановить дыхание. Но гнев отнюдь не следовало усмирять. Гнев рдеющим приливом поднимался в нем, притягиваемый луной выстраданных несправедливостей. Он бил по разуму, подавлял здравомыслие, угрожал раздавить их.
Низкие ночные облака поглощали свет, отражаемый башнями Лос-Анджелеса. На всех двадцати монолитах, возвышавшихся в водах бухты Лос-Анджелеса, сверкали огни, пронзительно, словно звери, попавшиеся в капканы, ревели сирены — последнее напоминание гражданам Понедельника занять места в своих стоунерах. В них они отвердевали, как алмазы, и, лишенные сознания, пребывали до следующего Понедельника. За восемь минут до полуночи лишь несколько граждан этого дня не войдут в цилиндры. Это органики Понедельника, остающиеся на своих постах до того, как их сменят сразу же после полуночи «промежуточные» утренние органики Вторника.
Сегодняшние дежурящие гэнки увидят на настенных экранах в полицейских участках и на уличных экранах послания, переданные Дунканом. Поскольку схемы замещения все еще работали (и будут работать, пока инженеры не разберутся, как избавиться от них), дежурные гэнки Вторника также прочтут послания на экранах и распечатки. То же сделают граждане Вторника, покинув стоунеры.
ГРАЖДАНЕ МИРА!
Ваше правительство скрывает от вас секрет формулы,
замедляющей старение в семь раз. Если бы вы обладали этим рецептом, то жили бы в семь раз дольше. Всемирный Совет и другие высокие чиновники используют его для продления своих жизней. Они отказывают вам в этой формуле. Вот эта формула.
Ниже приводились химическая формула и инструкции по приготовлению этого вещества.
Второе послание:
ГРАЖДАНЕ МИРА!
Ваше правительство лгало вам тысячу облет. Население мира не восемь миллиардов. Оно составляет только два миллиарда. Повторяем: _д_в_а_ миллиарда. Это искусственное разделение Человечества на семь дней не нужно. Требуйте правды. Требуйте, чтобы вам разрешили вернуться к естественной системе жизни.
Если правительство сопротивляется — восставайте!
Не удовлетворяйтесь ложью правительства.
Восставайте!
Послание одобрено Дэвидом Джимсоном
Анандом, известным под именем Джильберта
Чинга Иммермана. Также одобрено и передано
Джефферсоном Сервантесом Кэрдом.
Дункан и Сник мчались по верхней галерее башни к спасительной пристройке-проходной на восточном ее конце. От люка до этого сооружения было более двухсот ярдов. Надо успеть туда до того, как на галерею опустятся воздушные корабли органиков или до того, как гэнки, штурмующие апартаменты этажом ниже, поднимутся по лестнице.
Тяжело дыша, Дункан остановился у металлического куба — здесь был проход к винтовой лестнице. Сник догнала его; она дышала спокойнее. Оба стояли, прислонившись к двери куба. Подрагивающие оранжевые огни, слабо освещавшие приближающуюся машину, спешили, пробивая воздух, к галерее.
