Вагон подошел к остановке, вежливо сел на дорогу, распахнул двери. Никто не вошел и никто не вышел, и внутри вагона не мелькнуло ни одного силуэта. Алин покрутил головой влево-вправо: улица была пуста так же как набережная и торговый бульвар перед этим. Только и разницы, что дома были не снежно-белые а кремового цвета. Да еще фасады плоские, практически без резьбы и украшений: улица упиралась в Круглую площадь перед Ратушей, и размещались здесь, в основном, официальные учреждения. Наверное, поэтому здесь и не было ни одного дома выше трех этажей, а перед большинством зданий имелись дворики, все как один отгороженные от улицы кованными решетками с воротами и калитками на толстенных цилиндрических петлях.
Алин Адрен уже начал беспокоиться всерьез, и тут Фукида Демура, командир отделения, уронил в коммуникатор только одно слово:
— Справа!
Половина отделения и лейтенант синхронно развернулись туда, куда сказал Фукида. Вторая половина продолжала осматриваться вокруг. Капрал Демура указывал вдоль улицы, против солнца, и даже сквозь поляризующие фильтры шлема Алин не сразу разглядел, на что именно.
За несколько домов от них какой-то человек красил каменный столб, к которому крепилась калитка. По крайней мере, издали это выглядело именно так. Но Алин вспомнил, что им говорили про планету на инструктаже перед высадкой, и понял, что на самом деле увиденный ими человек занимается куда более трудным и сложным делом: вжигает в камень цветной порошок. Эта работа называлась инкауст, и выполнялась факелом водородной горелки, в пламя которой подмешивалась каменная пыль нужного цвета. Горелку человек держал перед собой, на лицо опустил полукруглый щиток из прозрачного пластика или модного в последнее время полиметалла. Компрессор, запас жидкого водорода для горелки и смеситель красок помещались в серо-зеленом рюкзаке за плечами инкаустера. Несколько поодаль на тротуаре горкой возвышались вскрытые картонные упаковки от порошков. Искусство вжигания требовало верного глаза и твердой руки: цветной порошок намертво сплавлялся с верхним слоем камня, создавая твердую корку толщиной в два-три пальца. Получившееся покрытие не выцветало столетиями, и сходило только от выветривания. Однако выдержать процедуру нанесения могли только лавовые породы: базальт, диабаз и им подобные. Поэтому если уж что-то решали украсить вжиганием, это "что-то" сохранялось в городе на века. А поскольку с базальтом на новооткрытой планете проблем не было, да и резать его в конце концов научились, то города здесь украшались вечными постройками, долго сохранявшими как свежесть приданной когда-то окраски — так и все ошибки, которые инкаустер мог бы допустить при работе. Вот потому-то неуверенные в себе люди не брались за вжигание, а уж кто брался, те работали на высшем уровне.
И Алин Адрен и его солдаты залюбовались четкими движениями мастера. Потом заметили и прямоугольную табличку на высокой ножке. "Работы ведет Красильщик Сэпли из Лорбанери." — извещала первая строка таблички. Чуть ниже, другим шрифтом, вызывающе горел девиз: "Сделай лучше — если сможешь".
Алин Адрен выдохнул и направил патруль мимо красильщика, в сторону Ратуши, чтобы вернуться на обычный маршрут. Взбучки за отклонение он не боялся: командир патруля имеет право идти как угодно и куда угодно, был бы результат. Пока отделение прошло оставшиеся до красильщика два фасада, Сэпли успел полностью обжечь правый столбик калитки и убрал факел, очевидно, готовясь перейти к левому. Он даже сделал несколько шагов навстречу патрулю, но, увидев вскинутое оружие, презрительно фыркнул, пожал плечами и развернулся спиной к солдатам.
А когда отделение почти миновало его, Сэпли выкрутил газ до упора, отчего факел стал полуметровой длины, и прыгнул в середину группы. Наспех полоснул капрала, развалил бронекостюм второго правого номера, потом повернул пламя на идущего в хвосте стрелка — взрывчатка, которой тот был обвешан, мгновенно сдетонировала. Стрелка разнесло в клочья, а троих замыкающих разбросало по улице. Тихое утро превратилось в ад: оружие и внимание патруля поначалу было направлено наружу строя, а потом солдаты боялись стрелять, чтобы не задеть своих и не попасть в рюкзак Сэпли. Взрыв упрятанного в нем водорода мог бы развешать весь патруль на окрестных деревьях. Пока задние спохватились перевести стволы, пока Демура выталкивал лейтенанта вперед, из-под факела, пока второй левый номер с истошным визгом садил в никуда пулю за пулей, безумный красильщик вертелся между пехотинцами и полосовал их белым огненным мечом, температура которого равнялась температуре звездной поверхности. Один из опрокинутых взрывом патрульных потянулся за уроненным ружьем; заметив это, Сэпли немедля хлестнул солдата факелом по шее, и тот ткнулся в землю и больше уже не двигался. Адрен нервной скороговоркой докладывал на базу, стараясь не сбиться на крик, и одновременно пытался заставить первые номера смотреть по сторонам: сейчас на патруль было удобнее всего напасть откуда-нибудь еще. Семеро бойцов, пережившие внезапную атаку, разбежались вокруг Сэпли широким кольцом и наконец-то смогли стрелять, не рискуя задеть своих или угодить в водородный баллон. Все прицелились точно, и почти одновременно красильщик получил по пуле в каждую руку и ногу. Он упал на бок, так и не выключив горелку. Солдаты стояли вокруг и тяжело поводя плечами, сопели в коммуникаторы. Наружные микрофоны исправно доносили режущий свист белого пламени, бульканье и шипенье плавящейся под ним брусчатки и совершенно неуместный сейчас шорох листьев.
— Демура — периметр! — гаркнул лейтенант. Капрал очнулся и пинками развернул двух соседних с ним рядовых наблюдать за подходами к кольцу. Один из отброшенных взрывом стрелков подогнул ноги под живот и попробовал встать. Поднялся на колени и упал снова. Третий правый подобрал раненого пехотинца и пытался смазывать его ожоги, а еще двое осторожно подходили к лежащему красильщику со стороны головы, откуда он не мог их видеть. Лейтенант настороженно вертел шлемом: в шуме листьев ему мерещился то шорох чьих-то шагов, то треск мотора.
Прежде, чем Хатто и Муненори приблизились, красильщик резко перекатился на другой бок. Простреленные руки уже не подчинялись ему, и он ударил по контрольной коробке всем телом. Факел удлинился еще вдвое. Задеть никого из бойцов он уже не смог, но патрульные испугались резкого движения. Слаженно грохнули винтовки — и допрашивать стало некого. Сэпли из Лорбанери умер перед недокрашенной калиткой собственного дома. Произошло это утром третьего дня, считая от вторжения Дома Куриту на окраинную планету, имевшую вполне говорящее имя.
