— Йаношу известно, что я ушел в постоянное увольнение. — Удержаться Олми не мог. — Простите за грубость, но мне любопытно: вы и вправду считаете, что вы — Нейя Таур Ринн?
Призрак улыбнулся.
— Я являюсь высокоуровневой частичной копией, получившей от оригинала второстепенные полномочия, — сказал он.
Нет, сказала она… впрочем, решил Олми, не важно.
— Это я знаю, но вы-то сами кем себя чувствуете?
— По крайней мере вы достаточно живы, чтобы проявлять любопытство.
— Ваш оригинал считал любопытство одним из моих пороков.
— Нездоровое любопытство, — ответил призрак, ему явно было неудобно. — Мне бы не удалось поддерживать тесные отношения с человеком, который хочет быть мертвым.
— Вы купались в лучах моей славы, пока я вам не надоел, — сказал Олми и тут же пожалел о своих словах. Чтобы погасить вспышку эмоций, ему пришлось Вспомнить былые навыки.
— Отвечаю на твой вопрос — да, я чувствую все то же, что чувствовал бы мой оригинал. А моему оригиналу видеть тебя здесь было бы омерзительно. Ты-то как себя чувствуешь, сер Олми? Приходить сюда, — призрак обвел рукой ярусы урн, — гулять среди мертвецов — мелодраматично, не правда ли?
Олми одновременно и злило, и привлекало то, что призрак сможет запомнить их встречу и рассказать о ней оригиналу, женщине, которой он восхищался всем сердцем — всем, что от него осталось.
— Вас привлекала история моей жизни.
— Меня привлекала твоя сила, — ответила она. — А твое намерение жить лишь воспоминаниями причиняло мне боль.
— К вам я был близок.
— А больше — ни к кому…
— Не так уж часто я сюда прихожу. — Олми передернул плечами и отступил на шаг назад. — Все мои лучшие воспоминания остались на той планете, куда мне не вернуться. Настоящая любовь, настоящая жизнь… Совсем не похоже на нынешнюю «Пушинку». — Он прищурился. Изображение было сфокусировано идеально, но что-то в нем было фальшивое — какой-то лоск, аккуратность, какой не бывало у Нейи. — Вы не помогли мне.
Копия взглянула ласковей.
— Не могу согласиться с твоими обвинениями, но твое горе не радует меня… моего оригинала.
— Я не говорил, что у меня горе. Странно, но я ощущаю покой. Зачем Йанош вас прислал? Почему вы согласились ко мне прийти? — Копия потянулась к Олми. Ее ладонь прошла сквозь его плечо, и тут же она извинилась за подобное нарушение этикета.
— Ради тебя самого и ради моего оригинала — прошу тебя, переговори хотя бы с нашими сотрудниками. Председательствующему министру необходимо твое участие в экспедиции. — Она собралась с духом и продолжила: — В «Редуте» проблемы.
Услышать это название было для него потрясением. Разговор внезапно сделался более чем рискованным. Олми покачал головой:
— Я отказываюсь признавать, что мне известно о существовании какого-либо «Редута».
— Ты знаешь больше, чем я. Меня уверили в том, что все это правда. Управление по обороне сообщила Управлению по обеспечению Пути, что теперь мы все под угрозой.
— Мне бы не хотелось продолжать этот разговор в общественном месте.
Копию, кажется, ободрили его слова, и изображение придвинулось поближе.
— Здесь тихо и пусто. Никто нас не слышит. Олми уставился на высокий стеклянный потолок.
— За нами не наблюдают, — продолжала настаивать копия. — Узел и Управление по обороне уверены, что к тому участку Пути приближаются ярты. Мне сказали, что если они его возьмут и получат контроль над «Редутом», вся «Пушинка» может обратиться в пепел, а Путь сгорит, как обрывок бечевки. Мой оригинал напуган. И я, какая сейчас есть, тоже напугана. Олми, тебя это хоть в малейшей степени беспокоит?
Олми обвел взглядом ряды урн… Столетия истории «Пушинки», забытые воспоминания — все это должно было теперь обратиться в несколько щепоток пепла, а может, и того не останется.
— Йанош уверен, что ты сможешь помочь. — В голосе копии звенели эмоции. — Перед тобой возможность объединить живых и найти место для себя самого.
— А вам-то что? Вашему оригиналу?
— Мой оригинал по-прежнему считает тебя героем. Я по-прежнему надеюсь, что сумею послужить Шестиединому так же, как ты.
— Лучше берите пример с кого-нибудь живого, — криво усмехнулся Олми. — Я тут чужой. Я заржавел.
— Неправда. Тебе сделали новое тело. Ты молод и силен, к тому же у тебя богатый опыт… — Кажется, она хотела сказать что-то еще, но не решилась.
Изображение дернулось и вдруг погасло. Звук тоже пропал, и Олми услышал лишь обрывок фразы:
— Йанош говорит, что никогда не терял веры в тебя…
Пол колумбария дрогнул. Кажется, нерушимость «Пушинки» была под угрозой! То ли в породе астероида произошло землетрясение, то ли случился внешний удар, то ли что-то произошло с Путем… Олми ухватился за колонну. Золотые шары дрожали и звенели, словно сотни колокольчиков.
Где-то вдалеке завыли сирены.
Копия вновь появилась, на губах у нее застыла ласковая улыбка.
— Я потеряла контакт со своим оригиналом. Связь с Памятью Города прервана по неясной причине.
Она была восхитительна, но физического влечения он к ней не испытывал.
— Не знаю, будет ли связь восстановлена, и если да, то в какие сроки. В Осевом Городе произошла поломка.
Внезапно изображение превратилось в странную мозаику, потом задергалось. Копия протянула к Олми свои призрачные руки.
— Мой оригинал… — Ее лицо исказилось от страха, словно она была из плоти и крови. — Она умерла. Я умерла. О Господи, Олми!..
Олми пытался понять, что это может значить в рамках новых жестких гешельских правил жизни и смерти — ведь Нейя была из гешелей.
— Что случилось? Чем помочь?
— Мое тело исчезло. — Изображение беспорядочно мерцало. — Произошёл крупный сбой системы. Мое существование не имеет легального основания.
— Что там с полными записями жизни? Подсоединись к ним. — Олми заходил вокруг дергавшегося изображения, будто бы мог его удержать, не дать ему погаснуть.
— Я все откладывала… Вот дура-то! Я еще не вложила свою запись в Память Города.
Олми попытался ее коснуться — конечно, не получилось. Он никак не мог поверить в ее слова, но сирены продолжали выть, а астероид снова вздрогнул, на этот раз, правда, не сильно.
— Мне некуда идти. Олми, пожалуйста, Олми! Не дай мне просто выключиться! — Копия Нейи Таур Ринн выпрямилась, пытаясь успокоиться. — У меня осталось всего несколько секунд до…
Внезапно Олми почувствовал, что его тянет навстречу мигающему изображению. Ему хотелось знать, на что похожа настоящая смерть, окончательная смерть. Он снова двинулся к копии, будто пытаясь ее обнять. Она покачала головой, изображение замерцало еще сильнее.
