Психопомп нахмурился. Неточность формулировок его просто убивала.
— Не у этих, а у их реплик — это раз, — сухо ответил он. — Два, не думаю, что реплики способны на словотворчество.
Лойсо ухмыльнулся, будто не замечая резкого тона, и оперся локтем о спинку кресла. Кресло провернулось на ножке, и нейротехник чуть из него не вывалился, но Гвид продолжал как ни в чем не бывало:
— Если у оригиналов и реплик одинаковые воспоминания, можно предположить, что и личность тоже одна — это раз. Два, реплики точно копируют сознание оригинала, а отчего бы нашим спящим красавицам не иметь склонности к словотворчеству?
Психопомп поморщился — не из-за кресла, а из-за неуважения к почти покойникам. Отец, светлая ему память, всегда говорил: «О мертвых либо хорошо, либо ничего». А эти были практически мертвы — ведь нельзя считать жизнью ледяную пустыню, застывшую у них под веками.
— Вы мне мешаете, Лойсо, — мягко, но настойчиво произнес нейротехник. — Я пытаюсь просматривать записи.
Молодой ученый фыркнул и, запихнув руки в карманы халата, комически пожал плечами.
— Просматривай не просматривай, ничего нового не увидишь, друг мой Псих. Я сам чуть не сломал глаза об эти торосы. Говорю — все дело в блоке «пассионарности». Надо снять его с новых моделей, и все будет тип-топ, как раньше. Вообще, если подумать, дурная затея. Глупая и жестокая.
Психопомп склонил голову к плечу.
— Жестокая? Что вы называете жестоким?
Лойсо придвинул соседнее кресло и плюхнулся в него, вытянув длинные ноги. На ногах у него были грязные стоптанные кеды, и нейротехник снова поморщился — им всем полагалось носить пластиковые бахилы поверх обуви для соблюдения стерильности в больничном блоке.
— Жестокой, — повторил Лойсо, щуря наглые выпуклые глаза, — я называю всю эту хохму с самопожертвованием во благо и для. Ведь как было раньше — отправят команду реплик, внушив им, что они вкалывают за большие деньги, чтобы до старости семью обеспечить. Или что срок отбывают таким способом. И все ясно и понятно, вопросов нет, а сейчас у бедняг от всех этих морально-этических установок просто крышу сносит.
Психопомп поджал тонкие губы. Игры с мозгами, затеянные «Биониксами», внушали ему откровенное отвращение. Якобы репликам ни в коем случае нельзя было узнать, что они реплики, иначе матрица сознания отторгалась и сложнейший механизм превращался в тупой, ни на что не пригодный, бесцельно топчущийся на месте кусок углепластика. Как кудесникам из «Ай-Бионикс» удавалось проделать этот фокус, нейротехник в упор не понимал. По замыслу, существо, которое не нуждается ни в еде, ни в дыхании, может пережить температуру, близкую к абсолютному нулю, давление в десятки атмосфер и поднимать несколько тонн груза, должно было заподозрить, что в нем что-то не так. Что, возможно, оно не совсем тот Джон Смит, который лег в нейросканер на стандартное медобследование. Тем не менее трюк работал. Реплики искренне верили, что они живые, настоящие люди.
Живым и настоящим людям неприятно умирать.
Им неприятно даже просто торчать на замерзшей планете двенадцать лет вдали от семьи и дома.
И когда за ними не прилетает обещанный челнок — а челнок не прилетал никогда, слишком дороги были межзвездные транспортировки, — их охватывает такое бесконечное и черное отчаяние, что они способны на самые неожиданные поступки.
Многие реплики пытались в последние часы — или недели, или месяцы, или годы, зависит от того, где именно их бросили — покончить с собой. Многие портили ценное оборудование, совершали диверсии. Несколько лет назад произошел громкий скандал. Трое реплик как-то ухитрились переоборудовать посадочную капсулу, совершенно не предназначенную для орбитальных полетов, и выйти на орбиту. Там они дождались корабля следующей экспедиции и захватили его. Если бы не мужественный поступок связиста (реплики, разумеется), успевшего известить флот, дело могло бы закончиться весьма печально. Опять в прессе появились упоминания репликантов, войны машин, терминаторов и прочих замшелых фантазий человечества. Кажется, тогда подкомитет по безопасности труда, купленный-перекупленный «Ариан Технолоджи» и их коллегами, впервые поднял вопрос о закрытии «Ай-Бионикс» и о заморозке их разработок.
Ответом «Биониксов» стал блок «пассионарно-сти». Реплики, которым вшивали этот блок, рады были умереть за счастье человечества и всегда готовы пожертвовать собой ради высших целей. По крайней мере, так утверждали пиарщики «Бионикса». Психопомп позволил себе чуть заметно усмехнуться, вспомнив один из их рекламных роликов.
Девчонка лет двенадцати, конопатая, вихрастая, по виду — чистый кошмар родителей, забирается в кабину отцовского мусоровоза. Машина, яростно фырча и завывая, несется прямиком к обрыву. Навстречу мусоровозу выскакивает один из биониксовских «пассионариев», упирается руками в бампер и останавливает грузовик на самом краю пропасти. Девчонка выскакивает из кабины в слезах и соплях, откуда-то с заднего плана набегает нерадивый отец, а спаситель, все же не удержавшийся на краю, медленно, со счастливой улыбкой валится вниз.
Ролик быстро убрали из сети, признав педагогически некорректным и даже вредным для подрастающего поколения. Но осадочек остался.
И остался вопрос. Ладно, допустим, всему виной блок «пассионарности», неведомо почему заставивший мозг оригиналов вспыхнуть и сгореть в ту же секунду, когда огонь проснувшихся вулканов, или взрывная волна, или острые осколки льда уничтожили их реплик. Точнее Психопомп сказать не мог, потому что последние полчаса из тех проклятых двенадцати все никак не удавалось восстановить, а именно это он пытался сделать последние два месяца. Четкая картинка сменялась помехами, яркими вспышками, и, наконец, все заливал ослепительный свет, еще более белый, чем невозможная белизна бессолнечной планеты. Именно это медленно, но верно убивало зрение нейротехника, вплоть до того, что пришлось вытащить из комода старые отцовские очки.
Итак, пусть во всем виноват блок. Но как прошел сигнал?
Основное свойство реплик — независимость их сознания от сознания оригинала. И даже если предположить, что некая мистическая электромагнитная связь между разумами-двойниками существует, это не могла быть она. Для того чтобы электромагнитный сигнал с Европы-8 достиг Земли и Марса (а именно там на момент взрыва находились оригиналы), потребовалось бы одиннадцать лет. Но люди, те, кого Психопомп называл Гляциологом, Геофизиком, Буровиком, Водителем, Механиком, Сапером и Связистом, рухнули как подкошенные в ту самую секунду, когда на Европе-8 прогремел тщательно запланированный и безупречно произведенный взрыв.
