- Ясное дело, могу! Вот в феврале у меня был день рождения. Барабанная дробь в ушах зазвучала громче. - Хотя нет, это был день рождения Пита Хоуэра. Мы с ним подрабатывали в порту. Чудной парень этот Пит. Он...
- Джо, прошу тебя!
У него по спине забегали мурашки. Он почувствовал себя так, словно, оглянувшись через плечо, вдруг увидел, что позади разверзлась глубокая пропасть.
- Дженни, я не могу ничего вспомнить!
- О Джо, подумай еще! Это очень важно! - Голос девушки дрожал, казалось, она вот-вот заплачет. - Думай, Джо. Мысленно вернись туда, откуда ты приехал в наш город, а потом постарайся вспомнить, где был до этого. Вот... вот возьми листок бумаги и все запиши.
Он с тупой покорностью достал карандаш. Барабанная дробь, от которой раскалывалась голова, постепенно начала уступать место воспоминаниям о каких-то совершенно неправдоподобных событиях.
- Я... я полтора месяца назад приехал сюда из Фарго, - запинаясь, проговорил он. - Вскочил на ходу в товарный вагон: ввязался на станции в драку с полицейским - хотели зацапать меня за бродяжничество, пришлось уносить ноги. А перед Фарго какое-то время жил в Бейтауне.
- Долго ли?
- Месяца два. Я пробирался на Восток, а в Бейтауне решил на короткий срок наняться в докеры.
- А где ты был до Бейтауна?
- В Санта-Монике. Работал водителем такси. Хозяин заставлял гонять с утра до ночи. Чуть не погиб. Это отбило у меня охоту оставаться на Западном побережье. Туда же я попал из Сан-Диего, куда приплыл на грузовом судне, которое шло через Панамский канал из Веракруса. А перед этим была война.
И тут страшная мысль пронзила мозг Джо Бейкера. Чей-то голос злобно прокричал ему в уши: "_А какая война, Джо? Какая война? Их столько было_..."
Внезапно с ужасающей быстротой он все вспомнил. Его сознание прояснилось, очистившись от вязкого тумана. Катушка памяти завертелась, унося его все дальше и дальше назад, в прошлое, и лицо его стало белым как мел.
Высадка на побережье Франции и бегство в Арденнах...
А до этого - работа на лесозаготовках в Канаде...
Еще раньше - долгие годы депрессии, проведенные им в притонах с такими, как он, безработными... И работа, которую он потерял, когда обанкротился его хозяин... И стычка с бостонскими полицейскими. А до этого утомительный перегон скота через Вайоминг, Колорадо и Оклахому. Сколько он длился? Года четыре? Должно быть, не меньше, если учесть, что он надолго застрял в Денвере...
Точно наяву Джо увидел рядом с собой синий холщовый мешок, опять ощутил то особое волнение, которое испытывал, когда набивал его до отказа, готовый вновь сорваться с места и отправиться невесть куда...
Вдруг он поспешно схватил листок бумаги и карандаш и начал быстро записывать названия мест, где побывал, расстояния между ними, даты, и, по мере того как рос этот список, грудь его все крепче сжимали невидимые тиски.
Блуждание после демобилизации по Европе в начале нового столетия...
Крики и гиканье не знавших пощады кавалеристов, которые атаковали испанцев на Кубе...
Жгучая злоба канзасских фермеров, когда через штат проводили железнодорожные линии...
Грохот артиллерийских залпов, резкие щелчки винтовочных выстрелов у Чикамоги...
_Все это он вспомнил. Все_.
Джо Бейкер откинулся на спинку стула, у него дрожали руки. Поверить в это невозможно, но ведь именно так оно и было. Просто-напросто он раньше никогда об этом не задумывался. Он перебирался из города в город, одну работу менял на другую, пускался в путь, ненадолго где-нибудь останавливался, потом снова куда-то шел или ехал. Он никогда не думал о прошлом, потому что в прошлом у него было полным-полно горя и одиночества, а это не очень-то располагает к воспоминаниям. Ему ни разу не пришло в голову перестать метаться по свету, поселиться где-нибудь надолго да заодно прикинуть, давно ли он так скитается.
_А скитался он уже сто пятьдесят лет_.
Джо взглянул на испуганное лицо девушки.
- Ты ведь знала... каким-то образом ты догадалась, что со мной не все ладно...
Она кивнула.
- А мое лицо! - вскричал он. - Мое тело! Разве это возможно? Почему я не дряхлый, усохший старик, почему вообще до сих пор не умер?
- Не знаю.
- Но ведь такого не бывает!
Дженни слегка покачала головой.
- За этим кроется кое-что поважнее.
- Объясни.
- Что именно заставляет тебя бродяжничать?
- Клянусь, этого я не знаю.
- Но ты не мог не заметить, сколько прошло времени! - взорвалась она.
Джо отрицательно потряс головой.
- Я ни разу об этом не задумался. Да и к чему? У меня никогда не было ни друзей, ни семьи, никого, кто был бы мне дорог. Для меня ничего не значило ни время суток, ни день недели, ни число. Меня интересовало только, зима на дворе или лето, жарко или холодно, сыт я или голоден. Дженни, неужели это так важно? Ведь я люблю тебя, я хочу покончить со скитаниями, хочу на тебе жениться.
Потом они пошли танцевать, и она едва сдерживала слезы, прижимаясь к нему, точно потерявший родителей ребенок.
- Завтра, Джо... Завтра мы сможем получить нужные документы. О Джо, не покидай меня. Мне так страшно...
- Да будет тебе. Успокойся.
- Но я не могу побороть этот страх. Боюсь, что завтра...
Он прижал палец к ее губам.
- Завтра мы получим лицензию. И тут же поженимся. Никогда раньше у меня и в мыслях не было распрощаться со своей бродячей жизнью. А сейчас хочу этого больше всего на свете. И я это сделаю.
На обратном пути в город оба не проронили ни слова.
Когда Джо вернулся к себе, была уже глубокая ночь. Он боялся своей комнаты, боялся одиночества. О если б они могли немедленно заняться делами, если б им было куда пойти прямо сейчас, пока он чувствовал, что в состоянии совершить этот шаг! Но до завтрашнего дня ничего не предпримешь, и им овладел холодящий душу страх. Он вошел в комнату, быстро включил свет, и сердце сжалось.
Его взгляд упал на синий холщовый мешок.
Мешок был старый, потертый и очень пыльный. Пыль великого множества бесконечно длинных дорог, пересекавших великое множество стран, въелась в волокна ткани, и он казался живым существом, обладавшим своей собственной, ни от кого не зависящей силой, которая таилась в глубине его складок и кожаной отделке. На самом же деле это был самый обыкновенный старомодный дорожный мешок; за долгие годы странствий Джо привязался к этому мешку и испытывал к нему необъяснимую нежность. Мешок с давних пор надежно связывал с окружающим миром, по которому он бродил, точно привидение. Храня его жалкие пожитки, мешок всегда был рядом, как верный сильный друг.
В мозг ураганным ветром ворвались воспоминания, и зов дороги, и долгие темные ночи под искрящимся звездным одеялом. И вот теперь Джо предстоит с ходу остановиться; он выбросит мешок, завяжет с бродяжничеством, сойдет с дороги, поселится в каком-нибудь доме, будет ежедневно таскаться на работу в каменоломню, что неподалеку от города... А остановись он, ему уже никогда больше не странствовать.
