- В общем, мне нужен твой аппарат. Выручи давнего знакомого, дай попользоваться.
Аверин молчал и Швец перевел глаза на него. Взгляд был таким тоскливым, что Аверину стало не по себе.
- Причины нужны, Коля? Вот тебе причины. Исписался я, понимаешь? Давно уже. А у меня ведь больше ничего в жизни нет, ничего мне больше в жизни не надо и не хочется. Это страшно, Коля, действительно страшно... - Швец нашарил рюмку и выпил. - Сидишь за столом, курить уже не можешь, тошно, горько от курева, думаешь, думаешь, пишешь, перечитываешь, выбрасываешь... А ведь главное это было в жизни, понимаешь? Главное!
Швец оборвал себя, махнул рукой, обреченно обвел глазами пустой просторный зал.
- Исписался, понимаешь? До дна. А были хорошие вещи, да, хорошие, черт возьми! Не хвастаюсь, хвалили товарищи рецензенты и критики. Да и не в критиках дело. Сам их хорошими считал и считаю, творчество ведь было, и прыгал, и кричал в подражание великим: "Ай, да Швец-молодец! Ай, да молодец, сукин сын!" А теперь вот ничего...
- А я-то чем могу помочь?
- Как чем? Да чудом же века своим! Дай мне еще раз ту ночь прожить... Я ведь тогда Господом Богом себя ощущал, демиургом, я же новый мир создавал, я же все-все до мелочей творил, тени плотью облекал... Они же у меня живые были, жи-вы-е! Понимаешь, Коля? Творил, как дышал... Первая такая ночь у меня была в жизни, первая, понимаешь? Мне бы снова ее прожить, вспомнить всю до мелочей, до последней-распоследней крупинки. Вдруг поможет, вдруг вновь себя творцом почувствую и опять смогу новые миры... Иначе жить зачем, Коля? - Швец страдальчески скривил губы, налег грудью на столик. - Коля, выручи, пойми, другой ведь надежды нет...
Аверин заглянул в глаза бывшему однокурснику Сергею Швецу и ответил:
- Хорошо. Завтра в восемь вечера подходи на проходную. Пропуск я тебе закажу.
Потом они расстались, и ночью Аверин все ворочался с боку на бок, и Зоя встревоженно трогал его лоб. Потом ему приснился сон. Опутанный проводами Швец сидел в кресле в рабочем зале мнемовизора, экран мерцал. Аверин отошел к стенду с приборами, начал налаживать, подгонять, настраивать, а когда повернулся - Швеца в кресле не было. Сиротливо свисали с подлокотников провода, а Швец уже сидел за столом на экране, задумчиво глядя перед собой, и из-под его ладоней струились игрушечные реки, выползали карманные горы и леса, выезжали крошечные автомобили, вырастали здания размером со спичечный коробок и выходили маленькие человечки.
Утром Аверин ушел в институт и, как всегда, замотался, а вечером, когда он копался в подземном чреве своего детища, его разыскали по сигналу видео с проходной. На проходной ждал Швец. Он выглядел лучше, чем накануне, он распрямился и повеселел, только говорил очень мало, словно уже все сказал и не желал повторяться. Аверин тоже не был склонен длинно рассуждать, потому что на душе было как-то неспокойно. Он помнил свой нелепый сон.
Они поднялись на лифте, прошагали по гулкому пустому коридору
свет за матовыми дверями лабораторий уже не горел - и вошли в рабочий зал. Сняли шапки и пальто, постояли немного у большого, слегка вогнутого темного экрана. Потом Аверин возился у стенда, а Швец молча сидел в кресле и ждал. Лишь когда Аверин опутал его проводами с гибкими браслетами для запястий, Швец коротко вздохнул, откинулся в кресле и сказал:
- Спасибо, Коля.
Аверин отвернулся к стенду, стараясь подавить неприятное тревожное чувство, тронул переключатель - и экран серебристо замерцал.
- Сейчас настроюсь, - предупредил он, изучая показания приборов. Все было нормально, только пульс у Швеца частил, но в допустимых пределах. Вспоминай, что вспомнишь, остальное поможем. Внимание, включаю. Смотри на экран.
Он медленно крутил рукоятку, стоя вполоборота к стенду и держа в
поле зрения застывшего в кресле Швеца и экран. Мерцание прекратилось, плавно перейдя в серебристое сияние, потом экран потемнел и в глубине его возникли какие-то размытые контуры, задрожали, пропали, появились снова и растворились в темноте.
- Что б ты скис! - ругнулся Аверин, адресуясь к стенду. - Вспоминай, Сережа, вспоминай и на экран смотри, а мы сейчас поправим.
И опять появились дрожащие контуры на экране, и изображение постепенно стало отчетливым и цветным, как в стереокино. Аверин продолжал манипулировать рукоятками на стенде, а Швец прошептал:
- Коля, оно!..
На белом подоконнике стояла белая кастрюля. Лежала раскрытая тетрадь в клеточку. Между бело-зеленой стеной и газовой плитой с голубым чайником втиснулся фанерный посылочный ящик. На дне ящика лежали пять сероватых картофелин. За окном было черным-черно, в нем отражался плафон висящей под потолком лампы, угол кухонного шкафа и парень в светлой футболке. Парень задумчиво постукивал по подбородку шариковой ручкой. Над ящиком с картошкой покачивалась нога в синих спортивных брюках и синем тапке с оторванной возле носка подошвой. Отражение в окне медленно опустило голову. Раздался вздох. Над тетрадкой появилась рука с коричневой шариковой ручкой. Ручка коснулась листа - и медленно потянулась по бумаге вереница мелких букв, складываясь в слова.
Швец в кресле что-то пробормотал. Аверин оторвал взгляд от экрана.
Он видел лицо Швеца в профиль, видел его нос, похожий на утиный, и глубоко посаженный глаз. Глаз был закрыт.
- Смотри на экран! - скомандовал Аверин.
Изображение руки на экране продолжало выводить вязь слов, иногда, словно спотыкаясь, в нерешительности зависало над бумагой, иногда что-то зачеркивало, иногда что-то дописывало...
Настоящие руки Швеца, прошуршав проводами, съехали с подлокотников и бессильно закачались над полом. Лицо под широким эластичным обручем, охватывающем голову, было безжизненным.
- Открой глаза или выключу! - пригрозил Аверин, нервничая от нехорошего предчувствия.
Он метался взглядом между экраном (ручка задумчиво застыла над неоконченным словом, потом неуверенно зачеркнула его), между лицом Швеца (оно еще больше осунулось и было угрожающе спокойным) и стендом (все работало штатно и даже пульс пришел в норму).
- Ну тебя к черту, выключаю! - раздраженно бросил Аверин, шагнул к креслу и толкнул Швеца в плечо.
Тело Швеца неожиданно податливо отозвалось на этот толчок. Швец съехал вбок, голова его безвольно мотнулась и запрокинулась.
"Сознание потерял! - Аверин обмер. - Но почему же тогда экран не выключается?.."
А с экрана донесся шум автомобиля за окном, и рука перевернула страницу.
Аверин бросился в угол зала, к аптечке, включил подсветку, схватил пузырек с нашатырем. Подбежал к Швецу, сунул нашатырь ему под нос. С таким же эффектом он мог поднести нашатырь к подлокотнику кресла. Он сдвинул с запястья Швеца браслет, нащупал пульс. Пульс толкался в его пальцы размеренно и спокойно, подтверждая показания на стенде.
