Зачем-то начал приводить все в порядок. Взял газету, и стал стряхивать на нее пепел с подлокотников дивана - я знал, что это уже не имеет смысла, что без воды и пищи я все равно жить здесь не смогу но продолжал заниматься уборкой, жалея, что уже нет веника. Или есть? Я приоткрыл дверь и убедился, что кухню мне никто возвращать не собирается. Так и выбросил пепел за дверь - вместе с газетой. Газета сначала поплыла от двери, затем стала сползать вниз, и, в конце концов, исчезла где-то подо мной, затянутая под мой маленький мир неведомыми силами - ветра не было.
Я размахнулся, и бросил вперед половину ботинка. Она полетела, кувыркаясь, как и положено уважающему себя ботинку с его чудными аэродинамическими свойствами, вниз по дуге. А где-то, метра на два ниже пола, ботинок решил, что он - бумеранг, и, все так же кувыркаясь, полетел обратно. И тоже исчез где-то подо мной, свернув немного в сторону, как и давешняя газета.
Я вернулся в комнату, не закрывая дверь, и попытался включить комп. Угу. Неизвестные силы не позаботились о том, чтобы оставить в розетках хоть намек на электричество. Хотя - комп наверняка вылетел к чертовой бабушке при том чудовищном разряде, электроника - штука хрупкая.
А зря. У меня там было много хороших песен, которые я никому еще не показывал. А кому их здесь показывать? Здесь ведь даже птиц нет, в этой синеве без конца и края. Но - песни жалко. Поэтому я выдвинул ящик шкафа, извлек оттуда толстую тетрадь с ручкой, и попытался записать все по памяти.
Не знаю, сколько времени прошло - мне уже хотелось и пить, и есть, но я вспомнил все, что вспомнилось. По поводу других вещей - утешил себя, что они немногого стоят, раз уж сам автор не удосужился их запомнить. Сел на диван и взял гитару - подумать над своим положением.
Гитара строила на удивление хорошо - я опасался, что молния ее могла повредить или расстроить. Но, несмотря на потемнение лака, звучала она даже лучше прежнего.
Так... Сидение здесь мне явно ничем не поможет - разве что откудато снизу вынырнет Мефистофель, распространяя запах серы, и предложит подписать контракт на должность сочинителя адских гимнов. В свете последних событий эта перспектива была не такой уж нереальной. Во всяком случае, все ж лучше, чем тут умереть от жажды.
Значит, надо идти. Куда? Ведь кругом - только синева, а летать я с детства научился только сверху вниз, повинуясь неумолимому закону всяческого тяготения. Парашют сделать не из чего, да и, судя по поведению ботинка и газеты, он вряд ли поможет. Телефон не работает ну еще бы, вряд ли тут есть АТС.
Я решился - шагну за дверь, а там посмотрим. Это ожидание грузит куда похуже неизвестности. Встал и добыл из шкафа чистую зеленую рубашку вместо того рубища, в которое был облачен. Переоделся, натянул серые носки и серо-зеленые слаксы. Порылся на пороге бесконечности, и одел черные туфли. Подумал, и сунул за пазуху тетрадь с песнями.
В последний раз осмотрел комнату, решил не брать гитару, и с разбегу нырнул в синеву.
Вернись туда, откуда ты вышел,
Вернись - но помни, с тобою крылья.
Играй же с ветром в высоком небе
На черных крыльях своей судьбы.
Передо мной проплыл шарообразный кусок, искусно вырезанный безымянными умельцами из дома, в котором я жил. Потом - небо. Опять шар кирпича и бетона, откуда я выпрыгнул. Шар висел посередине серой нити, натянутой между небом и... И небом. И меня тянуло к основанию этого шара, туда, где из него выходила бесконечная нить, скрывающаяся "внизу".
Небо, голубизна которого так и не изменилась - здесь нет светил.
Нагромождение кирпича и бетона посередине неба, так же неуместное здесь, как чайник в море бесконечного серебра.
Нить, странная нить, соединяющая непонятно что с непонятно чем этакая вселенская пуповина, как на обложке диска Iron Maiden.
Неизменное небо.
Кусок моего бывшего дома, все приближающийся.
Бесконечная нить.
Небо. Шар. Нить.
Нить мелькнула прямо передо мной - не нить даже, а полуметровой толщины поток, напоминающий струю воды, или торнадо без воронки. Мелькнула снова, остановилась.
Я кружился лицом к этому столбу, подпирающему единственную материальную часть этого мира. Кружился, раскинув руки, медленно приближаясь к бесшумному потоку. Выброшенных мной накануне ботинка и газеты нигде не было видно.
Я закрыл глаза, наслаждаясь невесомостью. Я был голоден, что, несомненно, сыграло немаловажную роль - а то мне было бы не до наслаждения. А так - мне еще оставалолсь чем наслаждаться, прежде чем этот поток схватит меня и потащит к невидимому концу. И я так и кружился, думая о бесконечном движении и покое.
Я почувствовал рывок, и сразу же услышал рев ветра. Открыл глаза, и увидел, что никакого потока больше нет, а я стремительно несусь вниз - туда, где валялись вповалку сломанные тополя-карандаши, стояли черные развалины и вокруг развалин суетились маленькие люди и машины. Я не хотел туда падать. Когда я прыгал в синеву, я вовсе не ожидал, что все закончится так банально - кровавым пятном на мокром асфальте.
И я вырвался из оцепенения. Хватит! Сделал шаг, сделай и другой. Я полетел, полетел на черных крыльях, которые вовсе не казались здесь чем-то неуместным.
Люди суетились вокруг дома, середина которого была вдребезги разбита ударом молнии. Никто не мог понять, как же молния могла так изувечить крепкий кирпичный дом, да никто и не хотел понимать. Вытащили уже шестерых, которым уже ничем нельзя помочь, так и не досчитавшись седьмого - то ли он уехал куда накануне грозы, то ли его уже не найти среди оплавленного камня...
А с неба падала черная точка. Она все росла, становясь запятой, потом раскинула большие крылья и спланировала, сделав круг над домом.
-- Смотри, какая здоровенная птица! - дернул соседа за рукав пожарник, глядя в небо.
-- Ага, - вяло отозвался тот, едва глянув вверх. - Орел прямо... Ты б лучше помог, нехрен ворон считать.
-- Да итить твою! - возмутился первый. - Ты где это таких орлов видел? К тому же, все уже разгребли.
Люди сидели на поваленных тополях, хмуро глядя на то, что было их домом.
-- Не всех... - возразил второй пожарник. - Один еще остался.
Большая черная птица продолжала кружить над останками дома.
