Поступим проще. Попробуйте вообразить пространство в виде бесконечной спирали. Мы движемся виток за витком по спирали, а кажется: по прямой. Но и Магеллану казалось, что он плывет прямо, а на самом деле - обогнул Земной шар.
Линейщики преодолевают пространство вдоль спирали, свертчики поперек, выигрывая тем самым время. Так на горной дороге - сам пробовал! можно опередить несущийся по серпантину мобиль, соскакивая с одного "языка" на другой.
Остается добавить, что свертка не для космолетов. Загвоздка в соотношении неопределенностей: чем больше выигрыш во времени, тем меньше точность пространственного скачка.
Свертка для свертчиков. Особенно для самодеятельных, не связанных ни расписанием, ни маршрутом, ни правилом "короткого скачка". Одна из прелестей свертки - азарт. Чет или нечет? Заранее не узнаешь. Вот и замирает сердце перед каждой сверткой, как перед прыжком в неведомое.
Свертку не с чем сравнивать. К ней нельзя привыкнуть. Она всегда словно рождение - заново дарит жизнь, чувства, весь огромный неисчерпаемый мир...
Первым же скачком мы вышли в окрестности Марса, что было большой удачей.
На диске планеты виднелись желтовато-красные пятна, рассеченные серыми и насыщенно-синими полосами. Таким я уже видел Марс, и не только в одном из прошлых путешествий, но и через супертелескоп Астрофизического института.
Как описать охватившую меня радость, то высокое наслаждение, которое я испытал, вынырнув из безвременья: вдох - Земля, выдох - Марс. Конечно, это преувеличение, и насчет вдоха-выдоха, и об исчезнувшем времени. Свертка продолжается несколько минут, но, право же, их не замечаешь. Зато как тянутся часы, когда накапливается энергия для следующего скачка!
- Что скажете? - спросил я Ковалева, предвкушая взрыв восторга.
- И это все? Так и будем прыгать от планеты к планете? Скучное занятие! А я-то думал...
Вторая свертка оказалась менее удачной. Я не поскупился на импульс, чтобы удлинить скачок. Но - чертова неопределенность! - нас забросило в промежуток между Марсом и Юпитером невдалеке от Паллады - малой планеты, открытой 28 марта 1802 года бременским астрономом Ольберсом. Пояс астероидов, который романтически считают обломками легендарного Фаэтона, место гиблое, и мы стараемся его избегать.
Я имел глупость сказать об этом Ковалеву.
- Значит, мы могли столкнуться с астероидом, я правильно понял?
- И даже очутиться в его толще!
Генрих позеленел.
- Неужели риск настолько велик?
Не без умысла начал я перечислять опасности, подстерегающие свертчиков. Упомянул об англичанине Смайлсе, сгоревшем в короне Солнца, о норвежце Кнутсоне, выброшенном из Солнечной системы и пропавшем без вести.
Ковалев был близок к истерике.
- Зачем вы об этом говорите?
- Сами же интересовались, как развлекается элита!
- Почему не предупредили раньше? - брызжа слюной, закричал Генрих.
Меня охватило бешенство. В такие моменты я плохо владею собой.
- Не знал, что вы трус!
- Хотите меня оскорбить?
- Нет, констатирую факт.
- Я не трус! Но у меня дети. По вас некому плакать, а я...
Он был прав. Моя личная жизнь, как принято говорить в подобных случаях, не сложилась.
"К чему семья межпланетному бродяге?" - не раз бравировал я перед знакомыми. Но себя зачем же обманывать? Одиночество в космосе переносится легче, чем на Земле. Здесь оно естественно. Наверное, оттого я и стал космотуристом.
Ночь мы провели на траверзе Паллады, заняв стационарную орбиту. Впрочем, "ночь" понятие относительное...
Очередная свертка закончилась для нас драматически.
Ковалев допек меня упреками. И когда он, бог знает в какой раз, задал излюбленный вопрос "Хотите меня оскорбить?", я, не задумываясь, ответил:
- Да, хочу!
Стоило посмотреть, как у него перекосилась физиономия!
- Немедленно отправьте меня на Землю!
Ни больше, ни меньше, как будто в моем распоряжении была эскадра планетолетов!
- Не дурите! - отрезал я. - Не стану из-за вашего каприза прерывать путешествие!
Вот когда я понял, что такое психологическая совместимость! Можно улыбаться друг другу при встречах, прочувственно пожимать руки, разделять застолье - это ровным счетом ничего не значит! На полярной зимовке, высокогорном перевале, на траверзе Паллады - только там можно убедиться по-настоящему, подходят ли люди друг другу.
Вероятно, в других обстоятельствах я никогда бы не совершил столь безрассудный поступок. Но мной руководило стремление проучить Генриха. Я был пьян этим злым чувством.
- Что вы собираетесь делать? - закричал Ковалев, когда я, раздавив предохранительную вставку, соединил обе ступени фордрайва впараллель и потянулся к сенсору аварийного импульса.
- Сейчас увидите, - процедил я с презрением.
Но мы не увидели ничего. Даже звезд! И я не сразу понял, что так буднично, без грохота и перегрузок, мигания сигнальных ламп и тревожного рева зуммера, произошла самая страшная катастрофа, которая только могла с нами случиться. Хваленый спейсроллер не выдержал сверхнагрузки. Он вошел в свертку, но... так и не вышел из нее!
Я был готов к тому, что нас вынесет к черту на рога, выбросит из Солнечной системы. Тогда как в старинной песне: "Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней!" Мы же попросту выпали из пространства. Нас заклинило между витками пространственной спирали, и чем это кончится - неизвестно...
Спейсроллер окружала мутная пелена, словно мы очутились внутри гигантского бельма, закрывшего от нас видимый мир. В довершение всего счетчик энергоресурса стоял на нуле...
Я думал, Генрих меня возненавидит. Но он посмотрел мне в глаза с прежним выражением грустного превосходства и негромко спросил:
- Что будем делать?
- Загорать, - по инерции огрызнулся я.
- Это конец?
- Струсили?
- Теперь уже поздно трусить...
Все-таки загадочная штука - человеческая психика! Предчувствие опасности переносится труднее, чем сама опасность. Давно ли Ковалев паниковал без достаточных причин? А сейчас я был готов позавидовать его хладнокровию! Или это не хладнокровие, а рабская покорность судьбе? Не похоже...
Мое предубеждение таяло. И, напротив, нарастало недовольство собой. Какое я имел право рисковать чужой жизнью? Свертка опасна. Но в ней ключ к дальним галактикам. И мы прокладываем туда дорогу. Да, прогресс запретить нельзя, как невозможно и лишить энтузиастов права на подвиг. Но это право не следует и навязывать.
- Я виноват перед вами, Генрих Данилович! Простите меня!
- Чего уж там... Я тоже вел себя гм-м... не лучшим образом. Подумайте, как выбраться из западни.
- Я уж и так...
- Чудненько!
