И тут, в разгар приготовлений, на Локки обрушился удар, ставший для него потрясением гораздо более страшным, чем стала для них для всех гибель первого экипажа. Когда он остался один в Корабле на дежурстве, все его товарищи погибли под обломками скал, обрушенных мощным землетрясением на малюсенький пятачок пляжа, где они в это время купались.
Локки потребовалось немало времени, чтобы взять себя в руки. Еще больше времени ушло на то, чтобы подготовиться к жизни в одиночку среди людей этой планеты. Это решение оказалось для него единственным, которое придавало его существованию какую-то осмысленность. Он вознамерился в одиночку оказать влияние на развитие этой цивилизации, используя накопленную всеми поколениями землян толщу знаний об историческом развитии общества. Не стоит забывать, что ему было лишь семнадцать лет, а две страшных трагедии, пережитых им одна за другой, можно было оттеснить вглубь сознания, лишь воодушевившись подобной грандиозной целью.
И вот все приготовления закончены, и вот уже экраноплан быстро скользит над гребнями волн, унося Локки все дальше от островка, ставшего братской могилой его друзей. Через какое-то время автопилот точно вывел его к другому острову, лежащему не так далеко от крупнейшего порта Великой Империи Ратов. Здесь, бывает, проходят корабли, но островок крошечный, лишенный пресной воды, а потому и необитаемый.
Поплавки экраноплана по инерции выскочили наполовину на узкую полоску песчаного берега. Локки откинул колпак кабины, выбрался наружу и спрыгнул на песок. Он уже был одет в местную одежду. Ткань ее была не грубой, а довольно мягкой, и украшена узорчатой каймой, как у людей состоятельных. Правда, одежда была предусмотрительно порвана, испачкана и измята. Подпоясан он был кожаным ремнем с медной бляхой, а на ремне висел кинжал в ножнах.
Первым делом Локки выгрузил свои пожитки — тяжелый сундук из дерева, окованный по углам медью, сверток блестящей шелковистой ткани ярко-желтого цвета и мешочек с деньгами. Монеты точно копировали подлинные образцы не только по форме, изображению, вычеканенному на них, но также и по составу золотого сплава и по степени потертости. Локки пришлось немало потрудиться над изготовлением такого сплава и над способом грубой чеканки монеты с профилем императора Эраты Второго. Здесь было множество монет по пять, десять, двадцать и несколько штук по одному шонно (так называлась монета на языке империи).
Оставив весь свой скарб на берегу, Локки приступил к постройке плота. Несколько достаточно крупных древесных стволов удалось найти у кромки прибоя. Еще несколько деревьев пришлось свалить при помощи термохимического ножа, а потом маскировать следы необычной обработки, оббивая концы стволов камнем. Нарезав несколько охапок тростника, Локки принялся плести циновку, которой было предназначено служить парусом. Жгутами из морских водорослей он приматывал друг к другу стебли тростника по обеим концам — и так сотни раз. Получившуюся тростниковую циновку он укрепил на мачте-треножнике. Чтобы ее изготовить, он с большим трудом отыскал и притащил к месту строительства плота подходящие тоненькие деревца.
Проведя свою первую ночь на островке в кабине экраноплана, он вновь принялся за работу. Наконец, все большие бревна были связаны между собой жгутами, сплетенными из водорослей, треножник с парусом водружен на плот. Солнце уже повисло над самой линией горизонта. Локки почувствовал необычайный аппетит и полез в кабину экраноплана — подкрепиться. После ужина он успел сделать еще одно дело — спрятать в глубокой расщелине в скалах, метров на пятнадцать повыше береговой линии, запас золотых монет — на всякий случай.
На следующее утро, проснувшись с первыми лучами солнца, он выбрался из кабины, энергичными движениями разминая затекшее тело, наскоро перекусил и приступил к заключительному этапу работы. Достав из кабины экраноплана несколько больших сеток и моток троса, он сбросил их на берег. Затем он герметично закрыл кабину, задраил специальными заглушками все отверстия двигателя и спрыгнул на берег.
Первую сетку Локки довольно быстро наполнил камнями. Со второй пришлось возиться дольше — камней оказалось не так много. Локки пришлось снова лезть в кабину экраноплана. К счастью, там нашлись мешки из прочной пленки, в которые был упакован стандартный бортовой паек на 30 порций. Засунув эти мешки в сетки, Локки принялся наполнять их песком и мелкой галькой. С большим трудом, раскачивая экраноплан, его удалось сдвинуть с места и спихнуть на воду заливчика. Затем он снова открыл кабину и вывел плот на середину залива, где было поглубже.
Вплавь добравшись до берега, Локки — также с немалыми усилиями — спихнул на воду плот и, отталкиваясь шестом, подплыл к экраноплану. На плоту лежал трос и сетки с песком и камнями. Привязав трос к обеим поплавкам экраноплана, Локки стал крепить к тросу сетки с балластом. Поплавки постепенно уходили в воду и вот летательный аппарат лег на воду корпусом. Сетки на плоту кончились. Локки еще дважды пришлось совершать рейсы на берег за дополнительным грузом.
Но его ждала новая трудность. Трос, обмотанный вокруг поплавков, ушел вместе с ними глубоко под воду. Локки пришлось нырять, привязывать к поплавкам длинный отрезок троса и уже к нему прямо на плоту привязывать сетки с грузом. Образовалась порядочная гирлянда. Когда Локки, пыхтя от натуги, спихнул эту гирлянду в воду, корпус экраноплана дернулся, слегка накренился и медленно погрузился в воду. Локки, свесившись с края плота, смотрел, как силуэт экраноплана растворяется в зеленоватом полумраке, пока, наконец, он не застыл на дне неясным светлым пятном. Как прикинул Локки, здесь было не меньше шести метров глубины, а то и все десять.
Локки тяжело вздохнул, вытер пот со лба, поправил кожаный пояс со вшитыми в него ампулами с мощным биостимулятором (каждая ампула была снабжена инъектором-дозатором), поднял тростниковый парус и вот, едва заметно подгоняемый легким ветерком, плот начал свое морское путешествие.
Теперь он уже не был Локки, социолог экспедиции. Отныне он был Тенг Паас, потерпевший кораблекрушение.
Помогают ли боги тем, кто делает вклады в их храмы?
Уже восемь часов после восхода солнца плот качало на пологой волне под палящими лучами солнца. (Мы будем называть так местное светило вслед за нашим героем. Для удобства он применял земные слова, чтобы обозначить схожие предметы и явления на этой планете. Так, животное для верховой езды, которое, пожалуй, больше напоминало крупную земную антилопу, он называл лошадью и т. д. Далее мы будем следовать его примеру).
