Рассказывали и о другом - но только шепотом, и то намеками. Еще раньше их страну посетил один человек, которого выбросило после кораблекрушения на берег в том месте, где болота соприкасаются с морем. И тут его нашла одна из матерей клана.
Она пожалела этого человека - он был тяжело ранен - и вопреки всем обычаям принесла к знахарям. Но конец у истории был печальный, потому что этот человек околдовал первую девушку клана, и когда он излечился, она опять-таки вопреки обычаю - решила уйти с ним.
Но потом она вернулась - одна. И сообщила клану имя своего ребенка. А потом умерла. Однако имя ребенка сохранилось в песнях помнящих. Говорили, что он тоже стал великим воином и правителем земель, которых торы никогда не видели.
Турсла часто размышляла об этой истории. Для нее она имела больше смысла (хотя она не могла бы ответить, почему), чем остальные легенды ее народа. Она думала об этом правителе, чья кровь наполовину принадлежала народу Торов. Призывала ли его когда-нибудь эта половина крови? Может быть, луна по ночам или легкие туманы, которые ложатся на его землю, вызывали в нем такие же сны, необычные и реальные, что и у нее? Иногда во время танцев она называла его имя: "Корис! Корис!"
И что должна была испытывать эта девушка, живя среди чужих людей? А как живет он? Разрывается ли его сердце на части, как иногда У Турслы? В ней течет кровь народа Торов, но в то же время душа ее болит, и боль эта никогда не стихает, напротив, с каждым годом жизни она становится все сильнее.
Турсла росла и послушно погрузилась в изучение того, что положено по обычаю. Ее тонкие пальцы проворно работали у ткацкого станка, и ткань у нее получалась гладкая и с рисунками, необычными для народа Торов. Но никто не обращал внимания на эту странность, а о своих снах она давно перестала рассказывать. Позже она обнаружила, что в погружении во сны скрывается немалая опасность. Иногда у нее появлялось странное чувство, что если она будет неосторожна, то может навсегда остаться в их странном мире и не сможет вернуться.
В этих снах была какая-то настойчивость, они заставляли ее делать то и это. Народ Торов владеет необычными способностями. И никакой Дар здесь не считался бы чуждым. Правда, не все могли такими дарами пользоваться, но это только естественно. Разве не правда, что у каждого свой особый дар? Один может работать по дереву, другая - ткать, третий - охотник, искусный в выслеживании добычи. А Мафра, или Элькин, или Уннанна могут одной своей волей передвигать предметы. Но количество таких даров ограничено, и они требуют использования внутренней силы, истощают своего обладателя, и потому пользуются ими очень осторожно.
В своих более зрелых снах Турсла не уходила далеко в чуждую местность. Напротив, она обычно оказывалась в одном и том же месте, на берегу пруда, не мутного и полузаросшего, как пруды Торовых топей, а чистого, с зеленовато-голубой водой.
Но что гораздо важнее, в этих повторяющихся снах она чувствовала, что красноватый песок, окружающий этот пруд, как мягкое древнее золото обрамляет драгоценные камни в работах ремесленников-торов, - необычайно важен. Именно он привлекал туда Турслу - один только этот песок.
Дважды с наступлением полноты Сверкающей девушка неожиданно просыпалась не в доме Келвы, а под открытым небом, просыпалась со страхом и не знала, как она сюда попала. Она могла во сне забрести в трясину и навсегда в ней остаться. Теперь Турсла боялась засыпать вечерами, но ни с кем не делилась этим страхом. Как будто обет, наложенный самим Вольтом, связал ее мысли. Словно сам Вольт предупреждающе положил палец ей на губы. Девушка все больше тревожилась и чувствовала себя несчастной. А остров с расположенными на нем домами клана казался ей тюрьмой.
В ночь самого яркого света Сверкающей женщины народа Торов собираются и купаются в сиянии лампы Богини (так тело делается крепким и готовится к принятию ребенка). А детей у них сейчас очень мало. Но Турсла никогда не ходила получать благословение Сверкающей, и ее не заставляли. Однако как-то ночью она хотела пойти вместе со всеми. Но когда женщины начали собираться, из темноты послышался негромкий голос.
- Турсла...
Девушка повернулась и увидела на стене круг выползших из своих убежищ светлячков. В их свете на на постели сидела женщина. Турсла склонила голову хотя женщина не могла этого увидеть.
- Мать клана, я здесь...
- Этот обряд не для тебя...
Турсле не нужны были объяснения Мафры, что именно не для нее. Но она испытала стыд и одновременно гнев. Она ведь не выбирала, какой будет напротив, судьба ее была определена с самого рождения.
- А что же тогда для меня, мать клана? Я буду вечно ходить ненаполненной и не дам новую жизнь дому?
- Ты должна искать свою особую наполненность, дитя-мотылек. Есть своя цель в том, кем ты стала, и еще более великая цель в том, кем станешь. Там... - и Мафра рукой указала на открытую дверь дома.
- Но где мне найти ее, мать клана?
- Ищи, и найдешь, дитя-мотылек. Отчасти эта цель уже в тебе. А когда она полностью проснется, ты узнаешь.
- Ты больше ничего мне не скажешь, мать клана?
- Это все, что я могу сказать тебе. Я могу заглядывать вперед. Но между мной и тобой туман, гуще и темнее, чем тот, что порождают по ночам Торовы топи. И еще... - женщина помолчала, прежде чем продолжить.
- Тьма ждет нас всех, дитя-мотылек. Мы, умеющие предвидеть, видим лишь одну из многих троп. Каждое действие порождает по крайней мере два пути, один в соответствии с решением, второй - противоположный. И я вижу, что теперь моему народу предстоит такое решение. И зло, большое зло может последовать от результата этого выбора. Такое решение требует призыва Великой Силы.
Турсла ахнула.
- Как это может быть, мать клана? Великая Сила не приходит по простой просьбе. К ней призывают, только когда большая опасность угрожает пути Вольта.
- Это верно для прошлого, дитя-мотылек. Но время все меняет, и даже обеты могут высохнуть, как тростник, и их легко переломить пальцами. Призыв Великой Силы требует крови. Вот что я скажу тебе, дитя-мотылек. Уходи сегодня ночью. Но не иди в место Сверкающей... там много таких, кто таит необычные мысли. Нет, иди туда, куда влекут тебя сны, и делай то, чему ты научилась в этих снах.
- Мои сны! - удивилась Турсла. - Какая от них польза, мать клана?
- Сны порождаются мыслью - нашей или кого-то другого. А все мысли полезны. Ты не можешь отказаться от того, что вошло в тебя при рождении, дитя-мотылек. И ты теперь готова отыскать это и использовать. Иди... Сейчас же!
Последние ее слова прозвучали как приказ. Но Турсла все еще колебалась.
- Мать клана, дашь ли ты мне благословение, добрую волю дома?
