- Судя по всему, это головоногое, - просто сказал Оскар, - но в его глазах были заметны стыд и ужас, и это мне не понравилось.
- Осьминог, Оскар?
- Возможно. Или гигантский моллюск! Или какой-нибудь ужасный неизвестный вид!
Луну закрыла зеленоватая тень надвигающейся тучи, и я увидел, как по палубе на четвереньках ползет человек. Он издал внезапный неистовый вопль, подбежал к поручням и протянул руки. По всей длине поручня пробежала белая волна. Она поднялась и задрожала, а потом через шпигаты, не издавая ни звука, испустила отвратительную струю и обволокла несчастного, который был в полном отчаянии. Бедняга попытался избавиться от нее. Он закричал, на лице у него появилось выражение ужаса. Он упал на палубу и попытался зацепиться за что-нибудь руками. Он хватался за гладкую скользкую поверхность, но жуткая штука обвила его ногу своими хищными щупальцами и потащила. Она тащила его медленно и это было страшно.
Его голова ударилась о края шпигатов, и темно-красная, не шире стального троса, струйка крови побежала по палубе, образовав у ног Оскара небольшую лужу. Одна присоска прижалась к виску своей жертвы, а другая заползла под рубашку и принялась за дело там, присосавшись к груди. Я рванулся к нему, но Оскар удержал меня за руку, ничего не объясняя. Тело несчастного человека побелело, покрылось слизью, изменилось у нас на глазах. И никто не выступил вперед, чтобы прекратить этот ужас. Пока мы наблюдали за происходящим, тело мертвеца, у которого уже остекленели глаза, стало дергаться, двигаясь в направлении шпигатов, натыкалось на борт и дергалось снова и снова. Однако оно не проходило через отверстие, и тогда голова его расплющилась и превратилась во что-то невообразимое, что было трудно даже представить, и на нас напала жуткая тошнота. Но мы продолжали смотреть, словно зачарованные, испытывая при этом что-то большее, чем отвращение. Мы наблюдали за чем-то жестоким и невероятно живучим, видели в действии все неограниченные возможности этого существа.
Здесь, под закутанной в саван луной, в фосфоресцирующей водной пустыне, мы стали свидетелями того, как человеческие законы попираются какой-то немой, бесформенной, адской силой. Мы встретились со знающей свое дело, изрыгающей материей, материей, не имеющей мозга и ни от кого не зависящей, подчиняющейся закону, который выше человека, выше морали, выше греха. Это была жизнь, поглощавшая другую жизнь, и делавшая это убедительно, без всяких раздумий, и становившаяся от этого более сильной и ликующей.
Однако это существо не могло протащить тело сквозь шпигат. Несмотря на все усилия, ему пришлось отпустить свою жертву. Ветер утих, существе выпустило тело н погрузилось в неподвижную тихую воду. Мы услышали зловещий всплеск, а затем бросились вперед и обступили тело. Казалось, будто оно плавало в реке из белого желе. Оскар потребовал принести необходимые вещи, и мы как следует завернули тело и выбросили за борт. Оскар механически прочитал несколько слов из небольшого черного молитвенника, что, как он считал, было сейчас необходимо. Я стоял и смотрел в темное отверстие лежа на баке.
Я и по сей день не знаю, как заставил людей спуститься вниз через это темное отверстие. Мне удалось это сделать с помощью Оскара. Помню Оскара, с отливающими лунным светом волосами, стоящего под безмолвными одинокими звездами. Он угрожающе трясет кулаками перед этими трусливыми недоносками на палубе и выкрикивает то ли команды, то ли оскорбления. Помню, что я тоже выступил вперед и пытался что-то сказать. Позже я обнаружил почему-то ушибы на своих руках, и Оскару пришлось их забинтовать.
Странно, что образ Оскара почти стерся в моей памяти, ведь я был с нем высокого мнения, несмотря на его страшиле привычки. Он помог мне собрать людей на носу корабля. А рядом все время находился Бак. Бак, на лице которого был написан смертельный ужас, губы дрожали, а язык плохо подчинялся.
Мы согнали людей вниз, как овец, хотя это не лучшее сравнение: ведь овцы причиняют много беспокойства. И тем не менее мы справились с этой задачей. Затем мы посмотрели на изможденные мачты, бездумно раскачивающиеся на фоне безжизненной мрачной безбрежности притихшего моря и неба, на свисавшие снасти, на длинные умытые лунным светом поручни" на окрасившиеся в красный цвет шпигаты. Снизу до нас долетал громкий идиотский голос Бака, пытавшегося что-то сказать людям. Потом из воды донесся ужасный булькающий звук, и мы услышали громкий всплеск.
- Оно поднялось снова, - сказал Оскар с отчаянием в голосе.
Глава 2
Я сидел в своей каюте и читал книгу. Оскар перевязывал мои ладони, пообещав не беспокоить меня.
Я пытался понять смысл этих маленьких знаков, напечатанных на белом листе книги, лежавшей передо мной, но они не вызывали у меня никаких образов, не требовали от меня никакой реакции. В моей голове они не принимали форму слов, и я не знал, частью чего являлись эти глупые фразы, которые я так хотел понять: очерка или рассказа. Сейчас я не могу вспомнить ничего ни про корабли и море, ни про суда, брошенные командой, и ловушки чересчур изобретательных шкиперов. Мне казалось, что я слышу, как волны ударяют о борт корабля и всякий раз на этом фоне раздается тот зловещий всплеск. Какая-то часть моего мозга отвергала как первое, так и второе, и я убеждал себя, что нервное возбуждение, до которого я себя довел, было кратковременным и ни в коей мере не связано с психическим расстройством или какими-то внешними причинами. Я был сильно напуган и теперь страдал от естественной реакции на шок; здесь, в каюте, мне не угрожала никакая новая опасность.
В дверь постучали. Я быстро вскочил на ноги, и мне в тот момент ж в голову не пришло, что Оскар пообещал не беспокоить меня.
- Что вы хотите? - спросил я.
Прямого или удовлетворительного ответа не последовало, но через дверь до меня донесся странный булькающий звук, и мне показалось, что я слышу, будто кто-то втягивает в себя воздух. Отвратительнейший, сильнейший страх схватил меня в свои жестокие объятия.
С неподдельным ужасом я посмотрел на дверь, ходившую ходуном, как рея во время шторма. Из-за страшного толчка она подалась вперед.
Удар следовал за ударом, как будто какое-то чудовищное тело раз за разом налетало на дверь и отступало, чтобы вернуться и навалиться на нее с еще большей силой. Я подавил в себе желание закричать, открыл рот и закрыл его, а потом снова открыл. Я подбежал к двери, чтобы убедиться, что запер ее не засов. Потрогал его и стал пятиться назад, пока не уперся в противоположную стену.
Дверь подалась вперед, последовал сильный удар и треск, доски раскололись, а петля разлетелись. Не в силах больше сопротивляться, дверь ввалилась внутрь. За ней оказалось что-то белое и непонятное. Оно с силой швырнуло дверь к стене и поползло вперед с ужасной и все более нарастающей скоростью. Это была длинная студенистая лапа, бесформенное щупальце с розовыми присосками, которое скользило или как бы текло по направлению ко мне по гладкому полу.
