Но, вероятно, именно для этих случаев была составлена инструкция, не очень умная, по мнению сотрудников, но, по крайней мере, обязывающая к действиям.
Макинто прежде всего переписал на магнитную ленту данные из памяти компьютера. Теперь он должен приготовить весь комплекс информации для многопрограммного читающего устройства. Но вначале он решил переговорить с Гуллом.
Телефон в квартире Гулла не отвечал.
Макинто отключился. Ему пришло в голову, что Гулл ждал этого звонка и потому сбежал. Но чего он опасался? Если он нашел правильный путь, если ему удалось найти верный ключ и расшифровать сигнал, то какого черта он это скрыл? И где расшифрованные записи?
Он машинально посмотрел на люк мусоропровода. Из него торчал прижатый дверцей конец ленты. Макинто вытянул почти триста метров, которые спасло от сожжения в излучателе то, что люк был слишком поспешно захлопнут.
Торопливо намотал пленку на катушку и включил воспроизведение. На верхней дорожке был записан сигнал в естественном виде. Нижняя заключала перевод этого сигнала. Макинто уменьшил громкость зуммера, который продолжал издавать незначительно модулированные звуки с интервалами по несколько минут. Трижды прослушал запись и ничего не понял. Из репродуктора плыло заунывное, низкое гудение, вдобавок искаженное механическими повреждениями пленки. Тогда он увеличил скорость. Текст звучал приблизительно так:
— МА-МА… ТУТ… МА-МО-ЧКА… НО… НО… МА-ЛА… ЛЯ-ЛЯ…
Теперь Макинто понял, почему Гулл предпочел не делиться своим открытием. Хвастаться такой расшифровкой значило бы нарваться на насмешки. А все-таки Гулл считает, что нельзя пренебречь этим сигналом, потому что, сдавая дежурство, не преминул сказать о нем.
Следовало проверить, какой программой пользовались при первом переводе.
«6-ЭТА-М» — зажглось на экране, когда компьютер проанализировал пленку Гулла.
Макинто поместил свою катушку с записью на панель шифратора, отстучал на перфораторе: «6-ЭТА-М» — и нажал кнопку пуска. Пленка исчезла в щели, а через секунду, уже закодированная, вплыла в считывающее устройство. Еще через пять секунд она была намотана на ту же катушку и расшифрована. Минуту поколебавшись, он включил воспроизведение.
Услышал как будто продолжение:
— О… О… СЕ-СЕ… МО-Я… МА-МА… МА-МО-ЧКА… НО… СЕ… СЕ… ТИ-ХО… ТИ-ХО…
В пользу гипотезы Хойла, если рискнуть и принять ее всерьез, свидетельствует исключительно неправдоподобный скачок мощности сигнала, излучаемого наблюдаемым водородным облаком. Принятый сигнал мог быть случайным набором знаков — ведь компьютер располагал сотнями тысяч программ, а значит, и почти любое множество импульсов, подобранных более или менее случайно мог перевести на человеческий язык.
Макинто, как и другие дежурные, больше всего боялся оказаться смешным. Поэтому он смотал с катушки ленту и вместе с лентой Гулла бросил в люк, проследив, чтобы она не застряла в узком канале.
Правда, сигнал навсегда записан в памяти компьютера, но, во-первых, контроль этой памяти производился нерегулярно и бессистемно, во-вторых, никто не мог бы — на основании воспроизводимого текста перевода — обвинить Макинто в небрежности.
В неожиданно наступившей тишине до него дошло, что гудение, которое последние четыре часа гнетуще давило на его уши, вдруг прекратилось. Салатовые крылышки в оптическом индикаторе сузились до линии толщиной в волос, затем амплитуда волны спала до минимума. Но что хуже всего — и Макинто констатировал это с ужасом — исчезла кривая, определяющая полосу частот сигнала, значит, исчез и сам сигнал! Водородное облако вдруг смолкло, будто его кто-то выключил.
Макинто снова взялся за работу. Переписал все на магнитную ленту, закодировал по программе «6-ЭТА-М» и пропустил через считывающее устройство. Установил регулятор скорости ленты на максимум и включил перевод.
По мере того как из репродуктора вытекали слоги, черты лица Макинто искажала гримаса растущего изумления.
— ЦЕ-ТЫ-ТЬ… ВЕДЬ… СТОЛЬКО… РАЗ… Я…
ТЕ-ВЕ… ГО-ВО-РИ-ЛА… ЧТО-БЫ… ТЫ… НЕ…
И-ГРА-ЛА… ПА-ПИ-НЫМ… РА-ДИ-О-ТЕ-ЛЕ-ФО-НОМ.
Макинто ошеломленно вглядывался в вертящиеся перед ним катушки.
