Из фантастического источника:
Великий Князь Русский сидел на своем престоле, наблюдая, как летучие корабли с дружиной на борту высаживаются на новую землю, обращающуюся вокруг звезды класса "Глаголь". Землю новую уже назвали Хоривом и оставалось только оную завоевать. Дальнобойные глазовиды отмечали присутствие неразвитых ящеров с полным отсутствием веры, убеждения и желания объединиться во что-то большее, нежели охотничье сообщество. - Еще одно поражение, - на выдохе произнес Молчелюбский и погладил мохнатого зверька, растянувшегося у него на коленях. Драгунец приятно посапывал, подранивая средними коначностями. Наверное, в сноведенческой погоне за мышами. Изображение планеты - детище чистоказа - медленно разворачивалось в просторном тронном зале великокняжеского фрегата. Семена дружинских кораблей миновали атмосферу и, распустив лучмешки, готовились опуститься в океан. Вот первое из них достигло водной поверхности и, поднимая брызги, вошло в морскую обитель... Тронный зал наполняла приятная музыка, умело сложенная из скрипучих мотивов скоморохов и легких переливов громадок-пискунов. Удобное кресло престола в причудливо застывших позах окружала Близкая Свита, готовая в любое мгновение откликнуться и помочь Молчелюбскому. Крепкий, налысо остриженный мавр-русич начал двигаться чуточку быстрее, словно "размерзая". Это сработало поле силохрана, выводя Главного Воеводу из полусонного состояния, в котором тот находился уже четвертый час. А в общем, почти второй век. - Почему, мой святейший? - изумился он, поначалу слабым, но заметно крепчающим к концу фразы голосом. - Почему, ответь, пожалуйста, мы снова проиграли? - Эх, - вздохнул Молчелюбский, - Киевская Русь повидала на своем веку много князей, много земель, много верований, много народов, много бед. Но мы, как настоящие русичи, шли вперед, чтобы завоевывать новые народы, новые земли, искоренять неверные верования, показывать народу новых великих князей, преодолевать новые беды... Чем больше нас становилось, тем сложнее с нами было бороться. А теперь мы проиграли, потому что нам некого завоевывать, никто не оказывает нам сопротивления. Стало скучно, народ прозябает. Искусство войны себя истощило, а искусство мира зодчим неведомо. За эти сто двадцать лет, что я на престоле, не слышал ничего нового ни в иконописи, ни в приключенческой летописи, ни в церковном хоропении. Наверно, мы что-то сделали не так. И сделали это давно. Ни одно и не два - и даже не три! - столетия назад. Много-много больше. Еще на корню своего существования. Как ты думаешь, Свят Богомолов, мы ошиблись? Краснокожий старичок медленно "оттаял" и, пошевельнувшись, поклонился. - Мой князь, вы никогда не ошибались. Но задолго до вашего - и моего появления ошибся земной, старокиевский наследник. В далеком 1097 году от Рождества Христова. - Изяслав, - едва слышно произнес Молчелюбский, предварительно сверившись с Великим Веретеном Мыслей. Запомнить всех князей той эпохи при их недолговечных жизнях казалось невозможным. Ну, разве что Богомолов ставился в достопочтенное исключение. С его то способностями! Такому и Веретено не потребно. - Изяслав, - повторил старичок и уважительно кивнул. - А, может, вообще Кий с компанией. Краснокожий сдавленно захихикал. За свои три века подданства он ни разу не позволял себе смеяться в присутствии главы великокняжеского рода. Но сегодня, видимо пришел роковой день. - Мне было видение, - прошептал Молчелюбский и поведал свите суть своего сна. Говорил он настолько возбужденно, что малютка-драгунец проснулся и принялся лизать многочисленные лапки, не обращая никакого внимания на застывшие в напряжении лица советников, избранников Вече. Когда Великий Князь закончил, свита вздохнула с облегчением. - Значит, Киевской Руси пришло время распасться на вотчины, - подвел итог Богомолов. - Давно пора. Если бы этот сон увидел еще Изяслав... Дружинские силокаты расползлись по Хориву, как маложитки по капле воды, застывшей шариком в невесомости. Они еще не знали, что заведомо проиграли. - Я дам каждой порабощенной земле свободу, напомню их культуру, традиции... Боже, и для этого стоило почти три тысячи лет идти в тупик, чтобы потом вернуться к перекрестку, - Молчелюбский часто-часто задышал, одержимый новой мыслью. - А еще я провозглашу каждого князем своей судьбы. Я назову это "демократией"... Я не знаю, что это значит, но это слово было в моем видении... Мы воскреснем, исчезнув, как вода падает живительными каплями, после того, как испарилась. Скоморохи протяжно завыли, и хрусталь громадок совсем потерялся между ними. - Демократия... - взвесил на языке причудливое слово краснокожий русич. Улыбнулся, навстречу новой эре. - Да будет так!
7 февраля 2001 года Николаев
