Они подошли к прибору. Бельский протянул руку к ближайшей книге. Это была монография Леопольда Инфельда об Эйнштейне. Бельский раскрыл ее наугад и поместил перед аппаратом. Профессор быстро прочел первую фразу: "В 1955 году теории относительности сравнялось полвека". Спустя минуту из динамика послышался сухой треск, потом тихий звонок и, наконец, хрипловатый голос:
"В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году... - и вдруг значительно быстрее: - Задумаемся же над этим. Если кому-либо придет в голову выйти из дома, чтобы достичь границы Земли, дойти до пункта, в котором он мог бы, скажем, схватить рукой звезду, он может ехать любым путем на восток или на запад, через Францию или Россию, Европу или Азию..."
- Ну, как? - торжествовал Бельский.
Профессор почувствовал, что по спине у него пробежал холодок. "Но это же невозможно", - мысленно проговорил он. Однако нервозность быстро уступила место любопытству.
- А вы не присоединили к аппарату никаких дополнительных систем?
- Упаси боже, профессор! Я сам удивлен и пригласил вас, так как вот уже два месяца никак не могу разобраться. Я даю ему самые различные тексты. Иногда он читает их, а иногда начинает выдавать какие-то отрывочные сведения, но всегда из области географии... Несколько архаичный язык я приписываю несовершенству коррегирующих устройств. Вообще-то он ни одного текста не читает как следует.
- Гм, - профессор был явно сконфужен. - А вы пытались найти какое-нибудь объяснение?
- Конечно! Оно напрашивается само собой. Прибор стал источником информации так же, как это бывает с мозгом. Ученые выдумали, что коль скоро мозг состоит из миллиардов нейронов, то и его модель должна быть не менее сложной. А между тем элементарное устройство, созданное мною, будучи установлено на металлическом столе, действует гораздо эффективнее, чем многие сложные машины. Природа человеческого мышления, пан профессор, гораздо проще, чем предполагают светила науки. И это обнаружил я! - Глаза Бельского возбужденно горели. - Прибор, стол - и больше ничего! Надо только как следует все изучить. Может, сделать какие-нибудь анализы... Вы, например...
Он неожиданно замолчал и выжидающе посмотрел на профессора. Тот, казалось, что-то прикидывал в уме.
- Ну, подумайте, а я пока... Хотите чаю?
- С удовольствием.
- Дома ничего нет. Я, право, и не надеялся... Будьте любезны, подождите минуточку. Магазин недалеко, за углом.
Как только Вольский вышел, профессор приподнял кожух и внимательно осмотрел аппарат. Внутри не было ни магнитофона, ни чего-либо в этом роде. Никаких новых деталей, никаких дополнительных соединений! Он машинально прошелся по комнате и замер, услышав какой-то странный шум. В полной тишине за стеной сначала послышались шаги, потом четкий мужской голос произнес: "Разденьтесь до пояса и по очереди подходите к аппарату..."
И тут его озарило: вывеска! Белая вывеска над подъездом: АМБУЛАТОРИЯ!
Профессор наклонился к стеллажу и принялся рассматривать книги. Он быстро нашел то, что искал - книгу, стоявшую не корешком, а обложкой к читателю. Осторожно сдув с переплета пыль, профессор не без труда прочел заглавие, вытисненное мелкими буквами: "Земля и ее жители". Он принялся листать и на пятой страница обнаружил нужный текст: "Задумаемся же над этим. Если..."
Ясно. Пучок лучей из работающего за стеной рентгеновского аппарата... Фотоэлементы, вероятно, очень чувствительны к его лучам, которые как бы просачиваются в книгу. А страница, с которой читается текст, случайность. Потому-то Бельский и говорил о различных текстах. И, конечно же, "чтец" интересуется географией только тогда, когда за стеной работает рентгенолог. А металлический стол - даже смешно - просто помог установить фотоэлементы аппарата напротив книги.
Профессор схватил первый попавшийся под руку том - "Искусственное мышление" Пьера де Латиля, и поставил его на полку, туда, где до этого стояла "Земля и ее жители".
"В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году... - захрипел динамик "чтеца" и через минуту: - Регулятор - это орган, регулирующий механическое движение. Обобщим это утверждение. Вместо движе..."
Профессор быстро натянул плащ, вырвал из записной книжки листок и написал:
"Пан Вольский!
Ваш прибор запретил мне сотрудничать с Вами. Мы с ним договорились, что я буду влиять на его интересы и выбор тем для размышления. Отныне он, а не я будет заниматься вопросами искусственного мышления. Я же сажусь за регулирование и обратные связи. Это - мудрейший электронный мозг, и он не любит разговаривать с недоучками".
Уже закрывая за собой дверь, профессор услышал звук знакомых шагов. Он взбежал на третий этаж и переждал, пока Вольский войдет в квартиру. Едва захлопнулась дверь, как он, перескакивая через три ступеньки, спустился вниз и выскочил на улицу.
Лишь удивленный взгляд прохожего напомнил профессору, что плащ у него расстегнут, руки - в карманах пиджака и что в довершение всего он насвистывает синкопированный мотивчик какой-то старой песенки.
