Ознакомительная версия.
Боюсь я их…
Боюсь я их…
Кого… да всех… убираю скрипку в футляр, оглядываю мрачное подземелье. Хочется, как в детстве, убежать, кинуться к маме, да тут уже не кинешься, начнётся тут: у меня больше нет дочери, иди отсюда, девочка, я тебя не знаю…
Во, блин… Проторчала до темноты, опять впотьмах домой переться… броненосец в потёмках…
Иду к ступенькам…
– Эй, барынька!
Серые тени, пропахшие перегаром, отделяются от стены. Холодеет спина. Делаю вид, что не услышала…
– Барынька, ты глухая, что ли, или как?
Рука ложится на плечо, вырываюсь, сжимают сильнее.
– Барынька, а платить кто будет?
– Ком-му платить?
– Ка-ак кому? А за место? Тебе тут что, за бесплатно всё, что ли?
– Да пошёл ты…
– Не, пацаны, видали, она не врубилась, похоже!
Вырываюсь. Бегу. Кто-то хватает скрипку, кто-то грохает её об стену, уже не до скрипки, ни до кого, ни до чего, кто-то швыряет на ступеньки, ч-ч-ёрррт…
– Эй, ты чего, а?
Что-то происходит там. Надо мной. Серые громилы кричат – жалобно, отчаянно, так может кричать человек, который увидел что-то… нет, не страшное, страшное не то слово. Тут другое…
Вижу их. Сейчас их шестеро. Чёрные кожанки. Чёрные очки, на этот раз не на лицах. Сняли. Показали лица без глаз…
Лица без глаз. И даже не лица, не пойми, что. Появились в переходе откуда-то из ниоткуда, как будто выпали из чёрной дыры. Смотрят на громил безглазыми лицами, ничего не делают, стоят, смотрят…
Громилы извиваются на ступеньках, запрокидывают головы, хрипят, давятся кровавой пеной, бьются в непонятной агонии. Кое-как поднимаюсь, кое-как бегу, что-то саднит под лопаткой, ага, похоже, полоснули меня-таки ножичком…
Спотыкаюсь, земля уходит из-под ног, тпр-ру, стоять, с-сука… кто-то подхватывает меня, нет сил отбиваться, кто-то рвёт куртёшку на груди, зализывает рану раздвоенным языком. Провалы глазниц смотрят прямо на меня, обжигают пристальным взглядом…
– Жить будет?
– Вроде да.
– В прошлый раз тоже было «вроде да», а тварь околела.
– Не околеет… заживёт…
– Редкий вид…
– Да их тут полно.
– Ты не знаешь… с одной такой твари музыки в день больше, чем с целого оркестра.
– Ну… чш, ты осторожнее, не любят они, когда им к груди прикасаются…
– Да вроде бы только самки не любят…
– А это тебе самец, что ли?
Боюсь я их.
Сколько времени прошло, а всё боюсь. Говорила с другими, с Моцартом, с Гайдном, они тоже побаиваются. Кажется, один Паганини их не боится, да он сам такой, что его самого все боятся, он как будто и не человек вовсе…
Выхожу из домика, пробую струны смычком. Скрипка отзывается нежным голосом. Прохожие тут же бросаются ко мне, – тёмные тени с раздвоенными языками. Выхожу в лиловые заросли…
– Бежи-ит-ре-ка-а-а… в ту-ума-не-ет-аа-ает…
Боюсь я их…
Боюсь…
2013 г.
Люди в панике.
И звёзды в панике.
И планеты в панике.
Конец света грядёт.
Это я конец света устроил. Так и знайте. Засасываю в себя звёзды и планеты, вбираю материю. И никто – ни звезда, ни звездолёт, ни зазевавшийся луч света, не уйдёт от меня.
Люди говорят про меня – чёрная дыра. Пусть говорят.
Много будет у меня материи. Ой, много. Буду делать с ней, что захочу. Уж что-нибудь я с ней да и сделаю. Сотворю из неё что-нибудь… что хочу. Красивое что-нибудь. Великое что-нибудь. Удивительное…
Но у меня уже который раз получается вселенная…
2013 г.
– Да быть того не может…
Смотрю на шефа, нет, вы как хотите, а что-то он загнул. А что загнул, шефу нашему вечно что-нибудь мерещится. То у него бабки на рынке наркотики продают, а это оказывается куркума, то у него в городе маньяк объявился, вон, девочка семилетняя пропала, его рук дело… а девочка с мамой-папой разругалась, у подруги отсиживалась. То у шефа нашего глава парламента по субботам уезжает куда-то, так он непременно в заговоре с заграницей, страну сдать хочет… а это-то главу в понедельник нашли у какой-то девицы в дым пьяного…
Так что шеф наш тот ещё фрукт. Но тут он что-то загнул.
– Ну что значит, не может, если я сам видео видел, – фыркает шеф, – я тоже сначала не поверил, а как мне показали… да вон, сами посмотрите…
– И смотреть такую гадость не буду… – говорю, тут же спохватываюсь, – ну, знаете, на видео много чего можно увидеть… я вот видео смотрел, как пришельцы землю захватили и народ перебили…
– Короче, верите, не верите, а вы мне этот притон найдёте, где видео сняли, – говорит шеф, – за вами и так уже грешков немало числится, так что как бы вам разжалованным не оказаться…
Вздрагиваю. Это что-то новенькое. Этого я от шефа не ожидал…
– Идите, ищите… и обрящете. Чтобы такой парень, да ничего не нашёл, да быть того не может. Ну всё, всё, идите…
И шеф снова прячется в какое-то дело номер сколько-то там, о вампире, который якобы ходит в местную деревушку пить кровь…
– Э-э-э… девушка, у вас есть билет на собачьи бои?
Кассирша смотрит на меня оторопело. Кого тут вообще понасажали в кассиры, в продавцы, каких-то глухих и полоумных, ты у неё в аптеке кусок мыла просишь, она тебе суёт тест на беременность…
– Ну… шоу такое, где собак друг с другом стравливают…
– Нет такого, – кассирша испуганно захлопывает окошечко кассы.
Чувствую, что краснею. Чувствую себя последним дураком, действительно, что я ляпнул, где это видано, чтобы в нашем мире в конце нынешнего века – собачьи бои. Вроде бы давно ушли в прошлое вот такие мерзости, когда смотрит кто-нибудь на экран, где одна зверюга тормошит другую зверюгу – и у этого у кого-то все поджилки трясутся, адреналин так и кипит и клокочет.
Это всё шеф наш…
Выдумал тоже… собачьи бои…
– Выдумал тоже… собачьи бои, – раздалось у меня за спиной.
Вздрагиваю. Оборачиваюсь. Шеф собственной персоной. Следил он за мной, что ли… Очень может быть, шеф наш никому не доверяет, за самим собой скоро слежку поставит, точно вам говорю.
– Я-то думал, с тобой дело иметь можно, а ты… кто тебе вообще про собачьи бои сказал? Кто тебе вообще сказал, кого там с кем на ринге стравливают? Да про такие вещи не то что во весь голос, шёпотом говорить нельзя, а он в кассу попёрся…
Бормочу какие-то оправдания, шеф устало отмахивается:
– Тебе, может, это… в деревне что поискать?
– Собачьи бои?
– Да нет… там учителя, как воздух, нужны, а у тебя, я знаю, с детьми хорошо получается… в детской комнате ты их только так усмирял. Так может, это…
Холодеет спина.
– Там, говорят, год отработал, тебе дом дадут, машину свою… что ещё надо… а в полиции маяться, не твоё это… ну не твоё…
Ознакомительная версия.
