Он пошел вниз по утренней улице. Все транспортные средства в переделах видимости двигались невероятно медленно, как будто приводились в действие каким-то невообразимым редуктором. И повсюду были люди, замороженные до состояния камня. Несмотря на прохладное утро, было не так уж и холодно. Люди застыли в различных фазах движения, как будто играли в детскую игру «Замри».
— Как могло случиться, — удивился вслух Чарльз Винсент, — что эта девушка (которая, кажется, работает через улицу от нас) умерла на ногах, да к тому же в процессе выполнения очередного шага. Не сильно-то она похожа на покойника. А если и так, то она умерла с очень живым выражением лица. И, о Господи, она делает то же самое!
Он увидел, что глаза девушки закрываются. Прошло не более четверти минуты, прежде чем они завершили цикл и снова открылись. К тому же, и это было еще необычнее, она перемещалась в пространстве: делала широкий шаг вперед. Он засек бы время, чтобы определить ее скорость, если бы мог. Но как засечь время, если все часы в мире сошли с ума? По приблизительной оценке она делала около двух шагов в минуту.
Винсент зашел в кафе. За столиками сидели ранние посетители, которых он часто видел сквозь стекло. Девушка в окошке, пекущая оладьи, как раз переворачивала один из них, и тот висел в воздухе. Потом он поплыл, как будто подхваченный легким ветерком, и медленно опустился, словно оседая в воде.
Завтракающие, как и люди на улице, все были мертвы на этот новый манер, двигаясь едва заметно для глаза. Смерть настигла их, по-видимому, прямо в процессе употребления кофе, поедания яичницы и пережевывания тоста. Будь у них достаточно времени, они бы наверняка все допили, доели и прожевали, потому что во всех них присутствовала тень движения.
Ящик кассы был выдвинут, кассир держал в руке деньги, а рука посетителя была протянута к ним. Со временем, учитывая его новое неспешное течение, их руки встретятся, и передача денег состоится. Так и случилось. Может, полторы, две или две с половиной минуты спустя. Время всегда трудно оценивать, теперь же это стало почти невозможно.
— Я до сих пор голоден, — сказал Чарльз Винсент, — но ждать, пока здесь обслужат, бессмысленно. Обслужиться самому? Им — все равно, поскольку они мертвы. А если не мертвы, в любом случае, кажется, они меня не видят.
* * *
Он съел несколько булочек. Открыл бутылку молока и держал ее вверх дном над стаканом, пока доедал еще одну булочку. Все жидкости были невыносимо вязкие.
Позавтракав, он приободрился. Следовало заплатить, но как?
Он вышел из кафе и пошел вниз по улице, поскольку было еще рано, хотя время больше не зависело ни от солнца, ни от часов. Огни на светофорах не менялись. Он уселся на скамейке в небольшом парке и долго наблюдал за городом и большими часами на Коммерц-билдинг; но, как и все остальные часы, эти тоже стояли, точнее, их стрелки двигались слишком медленно, чтобы это заметить.
Должно быть, прошло около часа, прежде чем сменились огни светофора, но все же они поменялись. Выбрав точку на здании, расположенном на другой стороне улицы, он стал следить за положением машин относительно этой точки. В результате выяснилось, что поток машин действительно двигался. За минуту он прошел мимо выбранной точки на целый корпус автомобиля.
Винсент вспомнил, что забрел далеко от работы, и это его обеспокоило. Он решил пойти в офис, как бы рано ни было или казалось, что было.
Он отметился на входе. Никого больше не было. Он решил не смотреть на часы и очень осторожно обращаться с предметами из-за их повышенной хрупкости. За исключением этого, все остальное казалось нормальным. Днем ранее он заявил, что мог бы нагнать отставание по работе, будь у него пара лишних дней. Сейчас он решил спокойно поработать, пока не стряслось чего-нибудь еще.
Час за часом корпел он над составлением таблиц и отчетов. Никто так и не появился. Может быть, что-то не так? Определенно, что-то не так. Но сегодня не праздник и не выходной. Значит, офис пуст не по этой причине.
Сколько времени может потратить усидчивый и целеустремленный человек на выполнение задачи? Час проходил за часом. Он не проголодался и не сказать, чтобы устал. И переделал кучу работы.
— Должно быть, половину. Не знаю, как это получилось, но я нагнал по меньшей мере один день. Продолжу в том же духе.
Он трудился, не покладая рук, еще 8 или 10 часов, пока не переделал всю накопившуюся работу.
— Что ж, теперь можно поработать в счет будущего. Сделать разметку и перенести шаблоны. Я могу вставить все данные, кроме показателей из будущих отчетов.
Так он и сделал.
— Теперь будет не так просто завалить меня работой. Я мог бы валять дурака практически весь день. Даже не представляю, какой сегодня день, но я проработал часов двадцать кряду, а никто так и не появился. Похоже, никого и не будет. Если они передвигаются со скоростью тех людей из уличного кошмара, тогда не удивительно, что их до сих пор нет на месте.
Он положил руки на стол и опустил на них голову. Последнее, что он увидел перед тем, как закрыть глаза, его уродливый большой палец на левой руке, который он всегда непроизвольно прятал от чужих глаз.
— По крайней мере, я знаю, что я все еще я. По этой примете я узнаю себя в любой ситуации.
Затем он заснул прямо за столом.
* * *
Дженни вошла вместе с торопливым «стук-стук-стук» высоких каблуков, и Винсент проснулся.
— Почему вы спите за столом, мистер Винсент? Вы провели здесь всю ночь?
— Я не знаю, Дженни. Честное слово.
— Я шучу. Иногда я и сама не прочь подремать за столом, когда прихожу раньше обычного.
Часы показывали без шести минут восемь, секундная стрелка двигалась с обычной скоростью. Время вернулось в мир. Или к нему. А может, все это долгое раннее утро было всего лишь сном? Тогда это очень продуктивный сон. Винсент выполнил работу, которую едва успел бы сделать за два дня. А день был все тот же.
Он подошел к питьевому фонтанчику. Вода вела себя как обычно. Он выглянул в окно. Поток машин двигался так, как и должен был. Хотя иногда медленно, иногда бестолково, но все равно в темпе обычного мира.
Пришли остальные работники. Они не были метеорами, но и не требовалось наблюдать за ними несколько минут, чтобы удостовериться, что они не покойники.
— У этого утра были свои преимущества, — сказал Чарльз Винсент. — Я остерегся бы жить так все время, однако как было бы удобно входить в это состояние на несколько минут в день, чтобы выполнить многочасовые дела. Может, следует показаться врачу. Но как я ему объясню, что меня беспокоит?
