Югов ушел поздно, а ребята остались в лаборатории; горели желанием окончательно настроить установку. Югов им не препятствовал, он всегда одобрял полезные порывы молодых сотрудников своей лаборатории. Он и сам хотел бы остаться, поработать вместе с ними, довести дело до конца. Но, уверенный, что до окончательного результата им всем еще работать и работать, Югов ушел домой. Как он считал — здоровье прежде всего. Вот завтра с утра, хорошенько выспавшись, он с новыми силами возьмется за отладку установки и еще на немного придвинет время ее включения в опытный режим.
Но хорошенько выспаться ему, очевидно, не придется. И все из-за этого проклятого звонка. Делать нечего, Югов стал собираться в институт.
Утренний моцион отнял у него не более двадцати минут, и в течение этого времени ничто не давало о себе знать. За завтраком Югова занимали другие мысли. О звонке он как-то позабыл.
«Надо Кедрину позвонить, узнать, как он там? Может, в вытрезвитель попал или в больницу. Ушел-то от меня кое-как… И я, кретин, не пошел провожать его до остановки автобуса, понадеялся, что сам дойдет… На почту заехать нужно, телеграмму матери послать… Может быть, на переговоры вызвать? С Аллочкой поговорю. Пора кончать с этой одинокой жизнью. Если согласится, тянуть с женитьбой не стану, а если нет, то, значит, не судьба… Отчет закончу сегодня же и шефу на стол. Хватит изворачиваться и скрывать…»
Никогда еще Югов не принимал столько решений сразу в один день, а всему виной оказался непонятный звонок. Да и звонок ли это? Югов стал уже сомневаться. Скорее всего, какие-то сигналы, появляющиеся внутри организма, напоминали реакцию человека на дверной или телефонный звонок; когда сидишь, чем-нибудь занимаешься, и вдруг раздается звонок, сразу весь замираешь или напрягаешься в ожидании открытия тайны. Тайны — кто звонит или кто пришел в гости. Так и теперь, анализируя свои ощущения, Югов вспомнил, что проснулся от непонятной тревоги внутри себя, и эта тревога почему-то показалась ему подобием звонка….
Позавтракав и вымыв посуду, Югов тщательно, как обычно, побрился, элегантно оделся и только после этого подошел к телефону. Набрал номер Кедрина. Трубку подняла его мать.
— Доброе утро, Анна Матвеевна.
— Здравствуй, Валерочка!
— Володю позовите, пожалуйста, к телефону.
— А он еще спит.
— Как спит? Ему сегодня разве не на работу?
— Я его спросила, ответил, что нет. А что случилось?
— Да нет, ничего. Просто хотел с ним поговорить, но если спит, будить не стоит. Я попозже позвоню.
Югов положил трубку и облегченно вздохнул.
«Слава богу, ничего с этим типом не случилось. Напрасно волновался, Теперь нужно успеть на почту».
Ярко-красная «Лада» остановилась около почтового отделения. На двери висела бумажка: «Закрыто на ремонт». Пришлось ехать на центральный почтамт. К окошку, где принимали телеграммы, стояла очередь, грозившая Югову опозданием на работу. Но он решил выстоять и отправить телеграмму матери, несмотря ни на какие неприятности.
Телеграмма получилась длинной, но теплой и нежной. Югов даже сам удивился, когда прочитал сочиненный им текст.
В проходной института вахтер дядя Вася, сидевший в стеклянной будке, высунулся в окошко и сердито сказал:
— Валерий Михайлович, что же это творится? Вы вчера вечером домой ушли, как все порядочные люди, а ваши орлы заперлись в лаборатории и всю ночь там сидели. Да еще насмехались надо мной, когда я их просил покинуть помещение. Обидные слова из-за двери кричали.
— Какие слова? — сделал невиннее лицо Югов, хотя знал, что его «орлы» смеяться и шутить любят. Сам не раз оказывался жертвой их интеллектуальных шуток.
— Не помню, — почему-то заскрытничал дядя Вася. — Но я директору доложил об их хулиганствах!
«Заложил, а не доложил», — зло подумал Югов и зашагал по коридору к своей лаборатории, одолеваемый тревожными мыслями.
«Чего это там чудики мои натворили? Такое чувство, что они ночью доделали установку и опробовали ее. Без моего разрешения… Ну, если так, то я им задам! Не могли позвонить, предупредить…»
Югов дернул ручку двери — заперто. Тогда он бешено забарабанил по ней рукой. За дверью стояла тишина, но вдруг замок щелкнул. Югов ворвался в лабораторию… и задохнулся от дыма, который сизыми слоями качался под потолком. Правда, дым не опасный, как сразу определил Югов, принюхавшись. Табачный.
Установка была выключена, а за пультом, положив на него свою курчавую шевелюру, спал Гарик Ромишевский, лаборант. Верный помощник Югова Александр Поспелов сидел за столом и что-то писал в лабораторном журнале, покуривая папиросу. В сломанном рефлекторе излучателя установки, лежащем перед ним и используемом вместо пепельницы, возвышалась куча окурков.
— Здравствуй, Саша, — сказал Югов, кашляя, как все некурящие, он не переносил даже небольшой концентрации дыма.
Поспелов поднял на него красные от бессонницы глаза.
— Здорово. Не кипятись. Сядь. Я сейчас тебе все объясню.
Помощник умел успокаивать, и Югов сел на стул рядом с ним.
— Мне кажется, что все сделано без меня?
— Подожди… Вчера, после того, как ты ушел, мы доделали установку и решили ее опробовать, Порепетировать, короче, перед решающим опытом. А она сразу нормально пошла. Мыши за пять минут постарели и сдохли. Я хотел все до завтра отложить, с мышами эксперимент при тебе повторить, а потом вместе с Бадей понаблюдать. Но Аллочка захотела немедленно испытать установку на человеке и чуть было не залезла, да Вадя ее выпихнул и сел сам. Я решил не возражать, тем более, что повторить опыт всегда сможем, потому что установка работает как часы. Как мы и предполагали, Вадя немного постарел. Результаты зафиксированы, я записал. Кое-что подсчитал. Ну, а итоги и все остальное, я надеюсь, ты доделаешь сам.
— На много он постарел?
— Да нет. Аллочка дальше не позволила. Несколько морщин на лице и виски поседели. Это если судить по визуальным наблюдениям. А что внутри произошло, то это сегодня от медиков узнаем.
— Тут у вас без меня Аллочка командир, — усмехнулся неприязненно Югов. Его задело, что она так рьяно заботилась о Ваде. — Больше ничего не делали?
— Нет. Правда, когда стали выключать установку, в каком-то блоке произошло замыкание, или элемент вышел из строя. Точно не знаю. Не искали. Ну, и левый излучатель стал посылать какие-то странные импульсы с десятиминутным интервалом…
Разговаривая, они подошли к установке. Она представляла собой довольно громоздкую конструкцию в виде зубоврачебного кресла, у которого вместо подголовника торчало несколько штырей с устройствами, похожими на рефлекторы от автомобильных фар. Это и были головные излучатели, с помощью которых воздействовали на биологическое поле человека. Эта установка была более совершенной моделью по сравнению с теми, которые конструировали раньше. Один из излучателей был направлен в окно.
