Например, «восьмерка» ухитрилась выскочить из туннеля в атмосфере симпатичного красного гиганта. Но ребята не сдрейфили. Искупавшись в плазме, они успели дать полный стартовый рывок и унесли ноги из самого пекла.
А на «десятке» — и того похлеще. Врезались в окрестность черной дыры, хорошо еще — в эргосферу, откуда можно было убежать…
Странно ли, что, обретя опыт, никто или, скажем, почти никто из нас не стремился дважды оседлать «бету»? На первый раз повезет — можешь даже открыть планету со всякой живностью, как случилось с «Бетой-3». Но при повторной попытке непременно угодишь в натуральную дыру или во что похуже.
Среди нас это вроде поверья, что ли… Поверья, стартовавшего вместе с капитаном «семерки», легендарно удачливым Рахмакришной, тем, который вел «Бету-3»… Нельзя лететь второй раз — быть беде. Да если б лететь! Если бы ты чем-то управлял, и от тебя что-нибудь зависело… Так ведь нет! Туннель управляет тобой и твоей судьбой, начисто отрезает от внешнего мира, и ты вообще начинаешь сомневаться — существует ли этот внешний мир и разумны ли его законы. Врезаться в ту или иную пакость при выходе из туннеля полбеды, главное в ином — туннель как-то забавно перетасовывает информацию, фрагменты памяти мечутся, как стекляшки в детском калейдоскопе, выстраивая десятки реальностей, каждая из которых ничему не соответствует. Такова цена, которую приходится платить за краткое — для тех, кто наблюдает извне, очень краткое — пребывание в совершенно искусственном и весьма по-дурацки запрограммированном информационном канале, именуемом бета-туннелем. Но об этом у нас не принято говорить. В конце концов нормальное мировосприятие восстанавливается довольно быстро — лишь бы выскочить благополучно и своевременно. Отпечатки остаются — не без этого. Ощущение безотказной триггерной ячейки в гигантском полупьяном компьютере, путающемся в начальных строках таблицы умножения, еще долго преследует тебя, но — лишь бы выскочить благополучно и своевременно…
Не здесь ли истинная причина поверья? Не в этом ли непередаваемом ощущении? Или в полном непонимании тех безымянных и никак не умещаемых в горизонты человеческих понятий проектантов, которые сумели пронизать Вселенную сверхсложной сетью бета-туннелей, созданных, может быть, вовсе не для транспортировки в будущее или к центрам иных галактик, а кто знает, с какой целью?.. В полном непонимании — столь превосходной питательной среде для страха и предрассудков…
Бесшабашный Жак Дюфре, на счету которого был один из самых первых туннелей, не посчитался с зарождающейся традицией — решил испробовать кабину-одиночку из побочной серии. Эти кабины отлично туннелировали, а вот судьба Жака испытания не выдержала… Случайно ли встретилась на его пути проклятая микрозвезда?
А теперь я сам пошел наперекор суеверию, которое после гибели Жака стало превращаться в неписаный закон. Второй бросок Дюфре оказался каким-то магическим знаком… Мы не были особенно близки с ним — просто коллеги-приятели. И вроде бы у меня нет оснований мстить, тем более бета-туннелям, явно сбрендившим от заброшенности, от миллиардолетнего невнимания со стороны своих творцов и первопользователей. Не в этом дело… Но не достаточно ли того, что люди исчерпали себя изнутри и снаружи целой сеткой предрассудочных символов, покрыли этой сеткой свою планету? Неужели это неизбежно и в космических масштабах? Преклоняться перед информационным шулерством бета-туннеля, разделять его правила игры с человеком — этого еще не хватало!
Не могу сказать, что решение о повторном туннеллировании далось безболезненно. После броска на «десятке» бета-кабина вряд ли покажется привлекательной. Но кто-то должен был сделать этот шаг.
А теперь все мы будем расплачиваться…
* * *
— Теперь все мы будем расплачиваться за твой чертов атеизм, — говорит Дон.
Говорит вполне серьезно, и вдруг я словно бы кожей ощущаю импульс взаимного озлобления, маленьким смерчем ворвавшийся в нашу кабину.
«Ничего себе поездочка в будущее! — мерцает во взгляде Марио. Провалитесь вы все с такими идеями… Куда ты увлек нас, и что с нами будет?..»
У Дона сжимаются кулаки.
Чувствую — он не прочь зубы мне высадить за наплевательское отношение к общепринятым табу, за нарушение простых и потому безусловных правил, писаных или неписаных… И за многое другое — не знаю, за что, но, с его точки зрения, непременно вызывающе безумное.
И у меня тоже настоящий внутренний взрыв. Хочется вскочить и разыграть роль взбесившейся гориллы — орать, бить себя в грудь и запугивать, запугивать, запугивать…
Хочется вогнать этих слизняков в истинно животный страх, чтобы знали, каково рисковать — не абстрактной вероятностью испариться среди бета-туннеля, сгустка чужой и загадочной мысли, а реальной собственной шкурой, которую вот-вот начнет дырявить сорвавшееся с тормозов живое существо, переполненное нетерпимостью, отравленное невозможностью дальнейшего заточения в сразу сгустившемся комочке пространства.
Они решили, что бета-туннель лишь для таких, как я, лишь мне можно застревать в нем или красиво сгорать в момент выхода, а их предназначение делиться мудрыми объяснениями и глубоко сожалеть о случившемся. Случившемся не с нами!
Но так не будет, не будет! Гореть, так вместе, потому что туннели сквозь Галактику, туннели в наше будущее — общая игра, и никому не дано выйти из нее на полпути. Здесь нет полпути — нет такого понятия, нет ни остановок, ни пересадок, никаких «Гуд бай!» и «Чао!», освобождающих от сотрудничества. Есть движение от общего начала к общему концу, нравится это или нет…
И я готов вбить в любого из них эту общность, воздеть их на рога этой общности, ибо сейчас я — разъяренный бык. Не какой-нибудь символ лунного бога или солнечной души и не ритуальная жертва Юпитеру или Илье-пророку, а реальный разъяренный бык, и пусть перед моими глазами не красная тряпка, а архисовременное табло с горящей буквой — тем хуже. Я готов к самым изощренным — древним или современным — приемам борьбы, пусть считают меня жесточайшим из тиранозавров, я отступлю еще ниже по эволюционной лестнице на любую ступеньку, за которую можно зацепиться, чтобы выжить.
Еще немного, и кто-то из нас бросится в атаку с выставленными кулаками, а потом пойдут в ход блейзеры — этого не миновать. И мы исполосуем сжимающееся пространство кабины лучами превентивных ударов, разрежем друг друга и общие стенки, чтобы впустить сюда застеночное ничто и бесповоротно — теперь уже бесповоротно — выпасть из времени…
Бред! Настоящий приступ коллективного бреда, за который мы все будем расплачиваться…
