«Абсолютно не понимаю».
«Ну, значит, вам это и не надо».
«Все же попробуйте объяснить. Хотя бы на примитивном уровне».
«Ладно, – негромко рассмеялся Маленков. – Приведу как пример. Самое изящное, самое благородное кресло времен Короля-Солнца скажет о времени его правления меньше, чем любой забулдыга из окружения. Нет, не спрашивайте, – физик, улыбаясь, поднял руку. – Я не знаю, были забулдыги в окружении Короля-Солнца или нет. Но я знаю, что, прошивая слои перемешиваемого пространства-времени, нейтрон совершит путешествие во времени».
«Это, конечно, всего лишь теория?» – улыбнулась мадам Катрин.
«Русский космонавт Сергей Авдеев провел в космосе семьсот сорок восемь суток. За два года, проведенных на круговой орбите, в своем движении в будущее он обогнал нас, жителей планеты Земля, на одну пятидесятую секунды».
«Боюсь, что даже его жена этого не заметила».
Маленков побледнел. Возможно, обиделся.
Ему не хватает решительности, подумала мадам Катрин. Когда он станет знаменитым, как тот бернский клерк, он перестанет искать меня. Утеря ценностей. Он начнет посещать не модные галереи, выставляющие то, чего, может, и не существует на свете, а зал с «Джокондой», зал с работами, недоступными для толпы… Так обычно и случается… Он реалист… Он знает, что моя тюрьма к тому времени обветшает… Одна пятидесятая секунды… Близкий успех ему не грозит… Мадам Катрин трезво оценивала ситуацию. Ничто не помогает трезво оценивать ситуацию лучше, чем хороший коньяк. Уже через десять лет (а хватит ли физику десяти лет?) моя тюрьма потребует капитального обновления. Природа много дарит, но она и отбирает много. Я не успею к путешествиям во времени. Да и зачем мне это? Если рай построят, первой в него войдет вон та девчонка с родинкой… Не я… Это ее губы обратят на себя внимание очередного физика.
Белый квадрат…
Смутная дымка времени…
Сердце мадам Катрин тревожно заныло.
А если Маленков действительно на пороге величайшего открытия?
Кажется, он что-то сунул мне в сумочку. Наверное, визитку. Хорошо, что я не показала виду, ему все равно ничего не светит. Как мне не светит встреча с Родецким. Физик всю жизнь проведет в России в своем закрытом научном городке, он даже Лувра никогда не увидит, а я так же, как он, буду угасать в собственном теле, и нерастраченная нежность медленно будет истаивать и растворяться в пресловутом пространстве-времени. Мне никогда не увидеть Снукера, Маленкову никогда не построить рай. В России рай обычно строят руками зеков. По гладкой спине мадам Катрин пробежали мурашки. Просто украсть у природы – это у человечества никогда не получалось. Потерять легче. Утратить гораздо легче. Чуть не с восьмого класса мадам Катрин (тогда Катька Лажовская) хранила в дневнике пожелтевший листок из немецкого «Журнала для семейного чтения». Загадка двадцатого века. Утерянный шедевр художника Родецкого. Может, загадкой все это стало только в двадцать первом веке, но писали о ней так много, что у мадам Катрин это вызывало тоску.
Смычок, текущий по струнам.
Никто, правда, не доказал, что такое полотно существовало.
Ссылаются на современников Снукера. Ну да. Они есть. Проститутка (по другим сведениям служанка) из ирландского бара, пьяные матросы, случайно оказавшиеся в том же баре. Почему Снукер писал в их присутствии? Почему он написал именно смычок и струны, когда известно, что он не выносил музыки? В некоторых воспоминаниях о Родецком писали как о человеке, бежавшем из империи зла. Другие считали его чуть ли не советским агентом.
«Великая тайна Снукера».
Волшебный смычок и пропитые глаза.
Катька Лажовская плакала от разительного несоответствия.
Такие люди, как Снукер, рождаются в неурожайный год. Советский режим исторг художника из себя, как рвоту. На страничке немецкого «Журнала для семейного чтения» сохранилась реконструкция апокрифического полотна и обрывок интервью.
«…вы пробовали не пить?»
«А вы не пробовали не врать?»
«…наглые художества бывшей советской собаки. Он говорит банальности, но рука его гениальна. Нож Мертвой Головы отточен, знаменитая предсказательница подтверждает финал, но теория принудительного ознакомления с искусством, протаскиваемая Родецким…»
Мне двадцать пять, подумала мадам Катрин с горечью.
Близнец, блондинка, рост 179 см, из них 110 – ниже талии.
Голубые глаза, смуглая нежная кожа, темная родинка над правым соском.
Серебряная медаль в школе, незаконченный университет, внезапный отъезд (почти бегство) в Италию с почти чужим человеком, мужчины, деньги. Это вместе должно писаться: мужчины, деньги, арт-хаус, фэшн, вечеринки, Gucci и Barberry, ходить по магазинам, разводить цветы».
ФАЙЛ ОБОРВАН
НЕНАВИЖУ:
Подгоревшую яичницу
Совхозного быка Сергуньку
Алгебру и тригонометрию
Левку Старостина, дурачка
Динку Мешалкину, выдру болотную
Рассказ А. Беляева «Мертвая голова»
Дивизию СС «Мертвая голова»
Бабочку «Мертвая голова»
Нинку Барсукову
Школьную форму
Пьяного папу
Проституток
Учителя физкультуры
Когда говорят: «Давай знакомица»
Металлистов, райтеров, ниферов, хиппи, скинов
Теток из вагонного депо
Умные книги
Футбол
ОБОЖАЮ
Плюшевого медведя
«Маркшейдер Кунст»
Ляльку Шершавину
Клубничное варенье
Красивые блокнотики
Книгу «Всадник без головы»
Ситец в горошек
Стиль
Кино
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…не всегда видели пьяным. А иногда Снукер даже посещал художественные салоны. Писали о его единственном потрепанном костюме из серого рубчатого плиса. Кажется, пару раз он попадал в тюрьму, из-за этого Катька Лажовская уже в пятнадцать лет задумалась о бессрочном заключении. Одни считают, что тюрьма – это когда отсидишь и выйдешь честный, а Катька считала, что тюрьма это – как тело, в котором ты родишься на свет. Из тюрьмы тела выпускает только смерть, поэтому-то смерть иногда и называют освобождением. Конечно, женщине дано впускать в себя, но этим все и ограничивается. Стоило Катьке представить, как нежно скользит по струнам желтый смычок, как низ живота сводило горячим теплом. Какая-то американка заплатила за мгновенный рисунок Снукера очень неплохие деньги, но он догнал ее на выходе из кафе и порвал рисунок. У Катьки Лажовской сжимались кулачки. Почему Родецкого все ненавидели? Он, может, дружил с Репиным, пил с бурлаками, с Герасимовым присутствовал на допросе коммуниста. Теория принудительного ознакомления с искусством, якобы протаскиваемая Родецким, ничуть Катьку Лажовскую не пугала. «Никто не покупает моих картин». Растаптывая кровавые помидоры, Снукер гонял по бульвару наглых папарацци. Он не любил желтую прессу. Правда, ни с какой другой он тогда не имел дела. Боялся Мертвой Головы? В этом тоже нет ничего стыдного. На что способна обманутая ирландская проститутка с остро отточенным ножом, Катька уже понимала. Вон ведь даже Нинка Барсукова, малолетка, промышлявшая на железнодорожном вокзале, в мужском туалете сумела избить полковника».
