Не сочтя нужным поздороваться, он строго произнес:
- Профессор О'Хара, помните ли вы наш спор? Не заглянете ли сегодня после обеда ко мне в институт? Ровно в семнадцать.
Я так разволновался, что лишь кивнул в ответ. Моя психограмма была заложена в контрольный компьютер еще с давних времен, так что я беспрепятственно вошел в институт.
Цатар ожидал меня, явно нервничая и переминаясь с ноги на ногу.
Его рука оказалась удивительно горячей, на лбу выступили капельки пота.
Цатар провел меня в буфет. По воскресеньям институт был совершенно пуст. Меня распирало от любопытства.
- Ну как с путешествием во времени?
- Позвольте, я все изложу по порядку, и не перебивайте: у меня мало времени. Видите ли, я должен внести поправки в некоторые свои прежние положения. Кое-что в наших представлениях не соответствует действительности. Все гипотезы исходят из того, что когда-нибудь человек сможет свободно передвигаться в будущее и прошлое. Я тоже поверил в такую возможность. Но все это блеф, надувательство. - Он сделал пренебрежительную мину. - Фантазии Белла бессмысленны. Я пришел к заключению, что мысль о подобном путешествии основывается на коренном заблуждении, которого мы не ощущаем, потому что не понимаем природы времени. Время не поворачивает вспять.
Он сделал паузу.
- И мы никогда не сможем путешествовать во времени.
Я кивнул.
- Одно из основополагающих свойств материи - ее движение. Совсем другое - время, в котором мы существуем, так называемое четвертое измерение, без которого немыслима материя. Представьте себе, профессор, что наша жизнь запрограммирована так же, как, скажем, фильм. Она составлена из отдельных кадров, множества кадров. Что-то приводит их в движение - жизнь развивается, идет своим чередом. Если вам захочется посмотреть какой-либо кадр из прошлого или будущего, вы должны приостановить пленку. При этом движение кадров прекратится, движение станет неподвижностью. Ваша жизнь прекратила бы свое движение - вы были бы мертвы.
- Сравнения всегда хромают, Цатар, а ваше - в особенности, не без иронии возразил я. - Если уж мне вздумается путешествовать во времени, то я захочу видеть не отдельные картинки, а изменение и развитие, снова и снова. При этом фильм не останавливается, а идет дальше, и я живу.
Это верно, просто я неточно выразил свою мысль. Он опять поверг меня в замешательство.
- Я толкую не о вашей воображаемой жизни во времени, а о вашей реальной жизни теперь. Здесь, в нашем времени, вы могли бы остановить пленку и стать для нас мертвым, исчезнуть. Но там, конечно, ваш фильм пойдет дальше.
Я разозлился: какую невероятную чушь нес этот человек!
- Да, черт возьми, но это ведь все равно. Если я оттуда опять попаду в наше время, здесь тут же начнется движение.
Он опять тонко усмехнулся.
- Этого вы не сумели бы, профессор. Ведь в путешествие вы забираете всю свою энергию. Это разовый, неповторимый процесс. Должен сознаться, что и я не до конца постиг его природу. Ясно одно: если вы захотите из достигнутого вами чужого времени опять вернуться в старое, нормальное, окажется, что вся ваша энергия уже израсходована. В своем времени вы станете ничем, не будете существовать.
Тут я опять начал спорить с этим сумасшедшим, так что у меня даже голова закружилась, и я в конце концов стал отстаивать его собственную гипотезу, тогда как он ее отрицал. Потом я заметил что-то странное. Цатар зарябил у меня перед глазами, как-то замерцал. Наверно, я слишком переволновался.
- Скажите, Цатар, тогда, месяца два назад, вы ведь утверждали, что ваши тахионы после компьютерной проверки постарели лет на сто. Кажется, это должно было послужить убедительным доказательством в пользу вашей теории путешествия во времени.
- Компьютер допустил неточность. Действительно, частицы были старше тех, которые мы отсылали. Но оказалось, что это уже не те частицы. Это были уже не тахионы. Эти частицы распались так быстро, что мы не успели их исследовать и что-либо доказать. Просто они исчезли.
Его голос становился все менее внятным. Я с трудом разбирал его слова.
- Они использовали свою энергию, когда двигались против движения времени. Возможно, они опять вернулись в будущее, из которого приходили. Право, я не знаю. Мне бы очень хотелось знать.
Шорох за моей спиной заставил меня обернуться. Но это был всего-навсего ветер, распахнувший окно. Когда я повернулся, Цатар исчез.
Я досадовал на себя: надо было дать ему высказаться до конца, не перебивая. Тогда бы он успел рассказать, как выглядит будущее.
