Роботы шли друг за другом. Они не слышали проклятий и ругательств рабочих; на них не действовали призывы и угрозы, которыми до сих пор запугивали и убеждали безработных штрейкбрехеров, которых привозили из других городов. Металлические люди шли, твердо ступая стальными ногами по брусчатке; их головы не поворачивались, руки безжизненно свисали по бокам туловищ.
К Тиму Кроунти подбежал один из членов стачкома:
— Что же делать? Мы бессильны, Тим. Говерс побеждает!..
Кроунти сжал зубы. Говерс побеждал. Роботы шли на работу к станкам. Теперь предприниматели могли диктовать побежденным рабочим свои условия. Что же делать?
— Это уже шестой тяжеловоз. Смотритель сказал, что сегодня приедет еще четырнадцать. Армия автоматов, — продолжал член стачкома.
Том хлопнул его по плечу:
— Подожди. Я хочу пробраться во двор фабрики. Ты поможешь мне?
— Это трудно. Двор охраняет полиция. Однако, — пойдем, есть один потайной ход.
Пришлось обходить фабрику с северного края. И везде, где они проходили, у всех ворот и проходов стояли полицейские. Наконец, Тим Кроунти и его товарищ добрались до складов. Здесь они залезли под платформу, к которой подходили грузовые вагоны; проводник Тима уверенно пробирался между столбами, пока не приблизился к высокой стенке из досок. Здесь он остановился и осторожным движением отодвинул в сторону две доски.
Товарищи оказались на фабричном дворе возле сборочного корпуса. Том огляделся: здесь не было никого, потому что полисмены стояли снаружи, по ту сторону стены. Недалеко от них, возле главного входа в корпус, только изредка проходили очередные караульные.
Поблагодарив спутника, Том осторожно приблизился к большому окну фабричного корпуса и прижался к стене. Сквозь мутные стекла окна было хорошо видно станки, стоявшие длинными рядами. Возле них темнели мрачные фигуры роботов.
Станки работали. Металлические фигуры двигали руками, похожими на рычаги. Эти руки делали короткие точные движения, — ни одного лишнего движения, никакой неосторожности. Идеальные рабочие, люди из стали, которыми двигала какая-то неведомая сила, стояли возле станков. Тим Кроунти смотрел не отрываясь.
— Как тихо должно быть в цехе… — наконец прошептал он. — Ни слова, ни вздоха… даже страшно!
Лишь изредка вдоль строя автоматов проходил человек. Это был смотритель, который следил за работой. Время от времени он подходил к какому-нибудь из роботов и несколькими движениями регулировал его работу, поворачивая ручки или выключатели, которые виднелись с обеих сторон металлических туловищ роботов. Тим Кроунти смотрел.
Минуты шли одна за другой. Неожиданно Кроунти заметил, как один робот сделал неверное движение. Он пошатнулся, ремень затянул его руку, — и через мгновение высокая металлическая фигура упала на пол, загремев так, что Том услышал это сквозь стекло. И чудно было видеть, что никто из металлических людей, работавших рядом, не повернул головы. Все остались равнодушны, они работали дальше.
К упавшему роботу подбежал смотритель. Он остановил машину, вытащил руку робота из колеса. Автомат неподвижно лежал на полу. Очевидно, в нем что-то испортилось.
Тим тихо свистнул, спрыгнул с подоконника и исчез в тайном ходе. Он шептал:
— Значит, и у них случаются неполадки? Но почему, почему именно этот робот испортился? Почему все остальные работают?..
* * *
Рассказывая потом об этих днях, Тим Кроунти всегда отмечал, что главная роль в дальнейших событиях принадлежала не ему, а его товарищу, пылкому радиолюбителю Джиму Уинстону.
Именно Джиму пришло в голову, что роботами не может управлять ничто другое, кроме направленных радиоволн.
— Слушай, — убеждал он Тима, — ведь здесь нет никаких проводов. Эти железные черти не могут двигаться с помощью аккумуляторов или чего-то подобного, потому что для этого в них слишком мало места. Энергию они получают извне. Безусловно, это только радиоволны.
Вместе с Тимом Уинстон пробирался на фабричный двор, к окнам. И, наблюдая целый час, оба товарищи были свидетелями того, как смотрители сменили несколько роботов, которые делали неверные движения и портились. Остальные автоматы работала безупречно. И только в одном месте каждый, только что поставленный робот, через несколько минут работы будто разлаживался. Он делал неуверенные движения, следствием чего всегда было одно и тоже: падение на землю и катастрофа.
— Ты понимаешь, — прошептал Тим Уинстону: — наверное, дело не в роботах, а именно в этом месте цеха. Что-то мешает правильной работе робота. Но что именно?
Уинстон задумался. Потом он тряхнул своими длинными космами и сказал почти громко, забывая о необходимости быть осторожным:
— Я знаю. Обрати внимание, что недалеко от этого места — электрические часы. По стене проходит сложное сплетение электропроводящих кабелей. Там сходятся провода со всего цеха. Очевидно эта система проводов индуктивно влияет на близкие к ней предметы, в том числе и на робота. Понимаешь?
Том отрицательно покачал головой:
— Понимаешь, Джим, у меня с электротехникой, как и со всей физикой и математикой, — давняя, размолвка. Однако, если ты убежден, что на робота влияет индукция проводов — я согласен. Только скажи, что из этого получается?
— Выходит только одно: роботы, получающие энергию извне, с помощью направленных радиоволн, не изолированы и от других воздействий. Значит…
— Что?
— Об этом поговорим потом.
Именно этот момент Тим Кроунти потом охарактеризовал, как решительно переломный во всей истории поражения Джонатана Говерса.
* * *
Надо отметить, что с этого дня Джим Уинстон часами просиживал возле своего маленького коротковолнового радиопередатчика. Том, приходивший к Уинстону, робко садился на расстоянии двух метров от Джима и, внимательно прислушиваясь к стуку телеграфного ключа радиолюбителя, изучал развешанные по стенам комнаты цветные наклейки-квитанции, которые подтверждали дружеские радиотелеграфные переговоры Джима с разными дальними уголками земного шара.
Джим работал неутомимо. Он нетерпеливо выстукивал что-то ключом, одновременно прислушиваясь к далекой мелодии поющего стрекота эфира. Иногда Уинстон передавал Тиму вторую пару наушников. Том слушал, но ничего не понимал.
Казалось, будто черные, плотно прижатые к ушам кружки телефона были отверстиями, через которые до него долетал странный, еле слышный гомон далеких пространств. И в этом гомоне выделялись похожие на щебетание неизвестной птички сигналы: это работала какая-то далекая станция.