Опустилась ночь, но ламп не зажигали. Лишь трепетали в очаге языки пламени, жадно поглощавшего сочащиеся смолой маслянистые жгуны, освещая просторное помещение.
- Когда? - переспросил Старый Том Рыжий, ковыляя к сидикреслу. - Пять сотнялет. Давнодав-но.
Неожиданно подала голос Старая Мзри Коротышка:
- Они смешноходят. Они смешнословят. И смеш-новыглядят тоже!
- Ребенок. Растет ребенок, скоро. Пара-тройка малюток Блэкни, точные копии
своих взрослых сородичей, только ниже ростом, жадно зачмокали, захихикали, принялись просить показать им ребенка из Звездокрая. Старшие смеялись и успокаивали: скороскоро.
- Пятьсот лет… - Хаякаву сморил сон. Внезапно он встрепенулся и заговорил:
- Мы направлялись к спутникам Лора. Вам не приходилось… впрочем, понятно, что нет. Перелет не представлял опасности. Но с нами что-то произошло. Как бы зто объяснить… Мы наткнулись на нечто такое, чего как будто не должно быть. Искривление? Дыра? Звучит глупо, я понимаю, но все испытали чувство, будто корабль проваливается неведомо куда. А потом отказали приборы, мы обнаружили, что у нас нет звездных таблиц, а вокруг - ни единой знакомой звезды. Как говорится: «Да будут вам и новый Рай и новая Земля». Вот нас и угораздило попасть на Блзкнимир.
Искры взметнулись и унеслись прочь. Кто-то произнес: «Спать пора». Все Блзкни разошлись, и Хаякава уснул.
Когда четверка проснулась, в разгаре была «мыть-пора», и все Блзкни - большие и маленькие - скреблись и мылись, терли и чистили свою одежду.
- Полагаю, зта еда на столе предназначена нам, - сказал Эзра. - Роберт, быстрей твори молитву о хлебе насущном. Я жутко голоден.
Встав из-за стола, они хорошенько огляделись вокруг. В дальнем конце просторного помещения было настолько темно, что, несмотря на льющийся сквозь растворенные ставни солнечный свет, люди с большим трудом разглядели изображение на стене. Краска на росписи облупилась, во всяком случае, всю ее прошила похожая на зигзаг молнии трещина; кто-то пытался залепить трещину штукатуркой или чем-то подобным, но у него явно ничего не вышло.
- Вам не кажется, что вон те высокие фигуры изображают Капитанов? - спросила Микихо (Роберт успел передать товарищам рассказ Старого Билла Белобрысого).
- Наверное. Выглядят они сурово и весьма решительно. Когда многоженцев преследовали, кто знает?
В трудах по новейшей социальной истории о том периоде говорилось мало, но в конце концов четверка пришла к единому мнению: преследования происходили в Эру Пересовершенствования - около шестисот лет тому назад.
- Неужто этот дом такой древний? - спросила Суламифь.
- Вполне возможно. Вот что я думаю: те Капитаны как древние патриархи со своими женами, чадами с домочадцами, со своими стадами и прочим отправились куда глаза глядят, чтобы избежать наказания, и столкнулись с той самой штукой, на которую напоролись и мы. И очутились здесь. Как и мы с вами.
Микихо произнесла тонким голоском:
- И, может, пройдет еще шестьсот лет, прежде чем сюда опять кого-нибудь забросит. То есть нам отсюда не выбраться.
Безмолвные и растерянные, они шли по бесчисленным коридорам и комнатам. Попадались помещения сравнительно чистые, встречались и забитые всяким хламом, иные использовались под амбары, конюшни или хлев, а в одном устроили кузницу.
- Итак, - заговорил наконец Роберт, - надо приспосабливаться. Иного выхода нет.
Ориентируясь на громкий визг и смех, они вскоре добрались до мыльни, осклизлой, жаркой, наполненной паром и шумом, и снова очутились в кольце Блзкни.
- Мытьпора, мытьпора! - вопили хозяева, показывая чужакам, куда положить одежду, с любопытством касаясь разных предметов, помогая намылиться, объясняя, что вот этот пруд питают горячие ключи, а вот этот - холодный, снабжая полотенцами и заботливо ухаживая за Суламифью.
- Дом вашего мира, ваш-то, ей-ей, - завел с Эзрой разговор какой-то дожидавшийся намыливания Блэкни, - он больше этого? Нет?
- Не больше, - согласился Эзра.
- Ваши - Блэкни? Нет. Молчок. Семья? Меньше, ей-ей?
- О, намного меньше.
Блэкни довольно кивнул. Потом предложил потереть Эзре спину, если Эзра потрет спинку ему.
Текли часы, проходили дни. Оказалось, что тут никто никем не правит, не существует никаких законов - живут, как заведено. Кто чувствовал в себе такую склонность - работал. А кто нет, тот бездельничал. Чужакам никто ничего не предлагал, но и не мешал им заниматься чем угодно.
Наверное, прошло уже с неделю, когда Роберт с Эзрой снарядились в поход вдоль залива. Пара лошадей тащила перекошенную, расшатанную фуру.
Возницу звали Боб Коротышка.
- Надоть половать, - сообщил он. - Полы, ей-ей, в лечильне. Надоть доски. Полно в реководе.
Солнышко пригревало. То и дело Дом скрывался из глаз за деревьями или за холмом, но стоило дороге в очередной раз вильнуть следом за речной излучиной, он вновь появлялся на виду.
- Нам следует найти себе какое-нибудь дело, - сказал Эзра. - Может быть, эти люди - большая и счастливая семья, единственная на всей планете. Но если я проведу рядом с ними еще неделю, то сделаюсь таким же чокнутым.
- Блэкни вовсе не чокнутые, - с неодобрением в голосе откликнулся Роберт. И наставительно прибавил: - Рано или поздно нашим детям придется с ними породниться…
- Наши дети могут породниться и между собой…
- Тогда внукам. Боюсь, мы лишены древних навыков, необходимых первопроходцам. Пройдет столетие-другое, а может, того меньше, и наши потомки окажутся точно в таком же кровосмесительном родстве и сделаются, прямо скажем, не менее странными.
Они перешли реку вброд прямо напротив Дома. Жидкий столбик дыма поднимался над одной из его громадных мрачных труб. Фура свернула на торную дорогу, шедшую по-над берегом реки.
- Полно досков, - сказал Молодой Боб Коротышка. - Молчу, молчок.
Досок, вылежавшихся и выветрившихся до того, что они стали серебристо-серыми, и впрямь оказалось в избытке. Они были уложены в штабели под~ огромным навесом. С одного его края вращалось в потоке воды громадное колесо, изготовленное, как и сам навес, из тусклого, совершенно не тронутого ржавчиной металла. Все остальные механизмы покрывал слой пыли.
- Жернова, - сказал Эзра. - И пилы. Токарные станки. Всякого добра хватает. Почему же тогда они… Боб, почему вы перетираете зерно вручную?
Возница пожал плечами.
- Надоть муку делать, ей-ей. Хлеб.
Вскоре выяснилось, что ни одного механизма в рабочем состоянии не осталось. Вдобавок, Роберт с Эзрой узнали, что никто из живых Блэкни понятия не имеет, как наладить эти механизмы, хотя, по словам Боба Коротышки, еще есть такие, кто, должно быть, помнит прежние времена: Мэри Верзила, Мэри Коротышка, Билл Белобрысый…
