В комнате, которую можно было назвать приемной, ничего не изменилось. Я опять подошел к Миле сзади, положил ей на плечи руки и легонько дунул в волосы:
- Что случилось?
Она не пошевелилась.
- Мила, что здесь произошло? Кто здесь был? Что они делали и зачем?
Она медленно повернулась. Это была уже не совсем та женщина, с которой мы начинали наше дело, проводили медовый месяц и прочее. Так же, как и все в помещении, ее перетряхнули, а потом она попыталась аккуратно уложить разбросанное на прежние места.
- Кто? - выдохнула моя жена; впервые в ее голосе прошелестела такая безнадега. - Хельми Пак. Вернее, его люди. Что они делали? Лучше тебе не знать. А зачем... Думаю, проверив сегодняшние результаты, ты поймешь. Голос стал чуточку живее, но совсем чужой: - Где-то ты не там сегодня выпустил насекомых.
Насекомыми мы называли "жучков" - датчики.
Я соображал крайне медленно. Сказывалась врожденная заторможенность, приступы которой накатывали именно когда требовалась хорошая реакция.
- Я... я уничтожу его...
- Может быть. Попробуй. А может быть, он уничтожит тебя. Меня вот, похоже, уже нет.
Ее и вправду уже не было. Наверное, требовалось сразу же броситься спасать ее; так искусственное дыхание, массаж сердца или какая другая реанимация имеет смысл лишь в первые минуты. Но я ничего не сделал ничего! - только потом, но это была уже возня с трупом.
А тогда, упуская драгоценные мгновения, я скрипел зубами и шипел:
- Я уничтожу его. Уничтожу. По каждому пункту.
Что требуется, чтобы избавить мир от Хельми Пака?
Я ответил на этот вопрос и принялся за дело. То, что я тогда нашел неправильный ответ, меня не смущало - откуда мне было знать, чем следовало заняться на самом деле? Рекламный ролик еще не попался на глаза...
На взгляд со стороны ничего не изменилось: продолжался сбор экоинформации о "Машинах".
Мила ушла от меня и из фирмы; в те дни я не знал - куда, и слава богу. Знай я это, мне пришлось бы наделать непоправимых глупостей.
Потом пришло сообщение; я возвращался на поезде из Рауту и сразу решил посмотреть его: информация была послана на мой личный код, то есть могла быть только от Милы, либо уж очень важной. Я вытащил из сумки компьютер и подключился к сети. Сообщение представляло собой видеоролик.
Кино оказалось про меня; очевидно, нарезка из бесконечного фильма, запечатлевшего все, что я делал сегодня близ заводов Хельми Пака. На каждый кадр был наложен кружок и крестик из тонких линий - прицел. Совершенно ясный намек: гляди, сукин сын, каждую минуту ты мог отправиться дальше, чем тебя когда-либо посылали; и ты не сделал этого лишь благодаря... Я посмотрел, кого мне благодарить: местом отправления оказался официальный адрес "Карельских сельскохозяйственных машин".
Ну не глупо ли? Это лучшая улика, когда-либо побывавшая в моих руках!
Но без Милы никакие улики не могли дать мне ничего. И я бросился разыскивать ее.
"Госпожа Милана Рейцак в данный момент проживает отдельно от Вас, господин Рейцак" выскочило на экран сообщение - результат поиска. Ничего более глупого и бесящего в своей жизни припомнить не могу.
- Я знаю, - процедил я сквозь зубы. - Где она?
Машина несколько секунд колебалась, наконец решилась:
"Извините, господин Рейцак, в данный момент не представляется возможным открыть Вам местонахождение Вашей супруги. Впрочем, решение суда может быть другим. Вы хотите сделать запрос?"
Я нагнулся к экранчику и зашипел:
- Нет. Мне не нужно знать, где она находится. Я хочу поговорить с ней. Установи двустороннюю связь - немедленно!
Еще через несколько мгновений лицо Милы появилось передо мной.
- Мила, мне нужна твоя помощь!
- Помощь? Какая?
- Я только что получил превосходную улику. Из рук самого Хэ-Пэ. Но без тебя они завернут ее.
Она помолчала, глядя на меня почти пустым взглядом, - только немного сожаления мерцало в нем, а все остальное - пустота.
- Это не улика, дорогой. Это намек.
- Что? Как? Как ты сказала?
Но она уже протягивала руку, и через секунду связь оборвалась.
"Это намек".
С того самого момента и до того, как увидел рекламу Марса, я много о чем передумал, но все мысли крутились вокруг одного. И меньше всего возвращались к этим словам - намек. Как-то сразу решилось, что понимать их надо так: "Надоел. Хватит соваться. В следующий раз пристрелим". Так, наверно, и должен давать понять что-либо своим врагам Хельми Пак.
Но нет же! Намек-то был - не его.
И сейчас, когда я уже знаю, что должен делать, понимание этого вселяет в меня надежду, что все будет гораздо проще.
Самое трудное в этом деле - что? - провезти на Марс своего противника. Если у вас не дуэль, когда вы оба отправляетесь сводить счеты добровольно, заманить туда гада, вытащить его из-под крылышек земных законов и полиций почти невозможно. Человек, отправляющийся на эту планету, должен в здравом уме и твердой памяти сказать: "Да, я хочу попасть на Марс, и я знаю, что меня там ждет".
Неужели у такого человека как Хельми Пак когда-нибудь повернется язык произнести эту фразу?
Мила - вот кто заставит его сделать это. Она может все. Прошло какое-то время, чтобы осторожная машина вообразила, будто страсти во мне поулеглись. Господи, какая дура!
Но что - никогда не смогу понять - зачем, почему, что толкнуло Милу к этому? Какого черта ей сдался этот Хельми Пак? Ведь у нас все было так хорошо, лучше некуда, а он испортил, он нас уничтожил; и теперь мы уничтожим его. Физически. Или я уничтожу вас обоих - если я ошибаюсь, Мила, в тебе.
Короче, я связался с ней и все выложил, - намеками, конечно; с тех пор мы говорим только намеками. И еще я подумал: да все ведь то же самое, просто наши роли поменялись: теперь Мила в тылу врага, а я рою ему яму.
- Ты поняла, о чем я, дорогая? Что ты на это скажешь?
Она на пару секунд задумалась. Собственно, даже если Мила все ему перескажет дословно - такой оборот опять-таки мне на руку. И она вовсе не глупа, чтобы не понимать этого.
Помогите мне, боги, ибо если вся орда Хельми Пака обрушится на меня во главе с Милой, - я могу и не выдержать.
Вдруг я увидел, что она приняла решение. Не припомню, чтобы она так долго думала, прежде чем сделать это.
- Пожалуй, да. Отправляйся, куда задумал. Он будет там. А возможно и я.
- Зачем - ты? - заволновался я.
Она снова тянула руку, чтобы оборвать разговор.
- Это не место для такой славной девочки!
Прежде, чем она разъединила нас, я успел заметить улыбку в уголках рта.
В это дело я вложил все свои сбережения.
Чтобы пройти контроль, требовалось отсидеть больше часа в очереди, и вовсе не потому, что желающих находилось так много - процедура слишком уж обстоятельная.
