- Что это было? Что вы со мной сделали? Почему такое со мной? Наркоман плакал - слезы забегали в уголки рта и струились дальше по подбородку.
- Вот и мне интересно узнать почему, - произнес голос слева от Таллента. Мародер с трудом повернул голову-в шее что-то больно кололо. Ага, седой коротышка с колючей бородкой. Доктор. Тот самый доктор, что вставлял металлическую дулю в таллентовский живот, когда он очнулся. Таллент решил, что это и есть Док Баддер.
Лысый шибздик продолжил:
- Послушайте, Паркхерст. За каким чертом понадобилось это говно зеленое, когда в гарнизоне с десяток человек пошли бы добровольцами? Ну, потеряли бы мы славного парня. Зато бы не сомневались, что эту штуку носит тот, кто способен справиться с заданием.
Закончив говорить, доктор задержал дыхание. А потом зашелся густым кашлем с мокротой - так, что пришлось ему опереться о край операционного стола.
- Слишком много курю... - с трудом прохрипел Док Баддер, и Паркхерсту пришлось помочь ему сесть в кресло в другом конце операционной.
Потом блондин покачал головой и ткнул пальцем в сторону Таллента:
- С заданием лучше всего справится тот, кто боится этой штуки. Тот, кто побежит. Бегство займет время - а только время нам и потребуется на пути к Земле или к ближайшему аванпосту. Понимаете, Док? Сомневаетесь вы хоть на секунду, что он побежит?
Док Баддер потер густую щетину на подбородке. В гулкой тишине послышался звучный скрежет.
- Хм. Еще как побежит. Пожалуй, вы правы, Паркхерст. Как всегда. Он именно тот...
Паркхерст поторопился прервать доктора:
- Вот так-то, Док. Когда мы сможем его забрать?
Док Баддер с хрипом поднялся из кресла. Еще раз откашлялся и ответил:
- Я обработал его эпидерматором. Чудо как затягивается. Сейчас снова поставлю... но тут вот какое дело. Знаете, Паркхерст, от этих чертовых сигарет нервы совсем никуда... В смысле, нет ли у вас маленько... ну, чтоб нервишки так не шалили... - Огонек надежды запылал в глазах старого хрена, и Таллент мигом сообразил, в чeм тут дело. Старик тоже наркоман. Или алкаш. Сложно был сказать точнее, но одно Таллент понял точно: Дока Баддер снедает та же противоестественная жажда, что и его. Паркхерст непреклонно покачал головой:
- Нет, Док. Ни капли. Вы должны постоянно быть форме на случай того...
- Проклятье, Паркхерст! Я не заключенный! Я врач. И имею полное право...
Паркхерст по-прежнему не сводил глаз с Таллента, но мысленно явно отвлекся на строптивого доктора.
- Вот что, Баддер. Сейчас скверное время. Всем нам сейчас туго, Док. Но три дня назад, когда ударили кибены, моя жена сгорела прямо на улице. А дети сгорели в школе. Я знаю, Док, что вам сейчас туго. Но, если вы, черт возьми, не прекратите клянчить у меня виски, я вас прикончу. Прикончу, понятно?
Говорил он негромко, для большего эффекта делая выразительные паузы. И в голосе ясно слышалось отчаяние.
Это был голос человека со страшной ношей на плечах и с мучительной болью в сердце. Паркхерст явно со старым задрыгой не шутил.
- Ну вот. Так когда же мы его сможем забрать, Док?
Док Баддер безнадежно оглядел операционную и провел языком по пересохшим губам. Потом нервно забормотал:
- Я... я снова поставлю ему эпидерматор. На четыре часа. Нагрузки на органы нет; операция прошла чисто. Он ничего не будет чувствовать.
Бенно внимательно прислушивался. Он все еще не понимал, что с ним проделали и о какой операции идет речь. А перепалка между Баддером и Паркхерстом немного приглушила неодолимый страх. Но потом он трясущейся рукой прикоснулся к шраму...
Страх тут же воткнул ему в глотку ватный комок. Щека задергалась от нервного тика. А Док Баддер тем временем подкатил к операционному столу хитрый аппарат с какими-то щупальцами и вытянул оттуда телескопический манипулятор- На конце манипулятора имелась прямоугольная коробочка из никелевого сплава с дыркой посередине. Баддер щелкнул выключателем - и из дырки прямо в шрам ударил световой столбик.
Прямо на глазах у Таллента шрам стал терять багровую окраску и еще больше сморщиваться. Металлическую дулю y себя в животе он не чувствовал. Но знал, что она там. И вдруг - страшная судорога.
Таллент завопил от боли.
Паркхерст побелел:
- Что, что с ним?
Вопящий мародер сумел подыскать едино - всего одно.
Док Баддер отодвинул телескопический манипулятор эпидерматора и склонился над Таллентом. Тот с трудом втягивал в себя воздух, корчась от мучительной боли.
- В чем дело?
- Болит... здесь... - Он указал на живот. - Болит... везде болит... зверски... сделайте что-нибудь!
Коротышка со вздохом выпрямился. Потом небрежным жестом снова навел манипулятор на шрам:
- Все нормально- Самоиндуцированный спазм. Честно говоря, не ожидал каких-то пагубных последствий. Впрочем, - добавил он, бросив злобный взгляд на Паркхерста, - я не очень хороший врач. Не очень трезвый и не очень передовой. Не тот, какой требуется Сопротивлению. Вот был бы выбор... А так...
- Да заткнитесь вы, Док, - раздраженно отмахнулся Паркхерст.
Док Баддер натянул простыню на грудь Талленту - и мародер взвыл от боли.
- Заткнись, сопляк вонючий! - тут же зарычал старый алкаш. - Прекрати свой поганый вой! Аппарат лечит тебя через простыню. Тебе вообще не о чем беспокоиться... пока что. Вон там... - он махнул рукой в сторону забранного досками окна - ...есть женщины и дети, которые страдают куда сильнее.
И доктор направился к двери. За ним, напряженно морща лоб, последовал и Паркхерст.
Уже взявшись за дверную ручку, вожак Сопротивления остановился:
- Мы скоро вернемся и принесем тебе поесть.
Потом он опять повернулся к двери и добавил, уже не глядя на Таллента: - Не пытайся выбраться. Во-первых, у двери стоит часовой - а это единственный выход, если ты, конечно, не хочешь отправиться туда через окно. И во-вторых, твоя рана может открыться. Тогда ты наверняка истечешь кровью раньше, чем мы сможем тебя найти.
Щелкнув выключателем, Паркхерст погасил свет. Вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Потом Таллент услышал за дверью приглушенные голоса и понял, что там и правда стоит часовой.
Темнота мыслям Таллента не мешала. Он вспомнил про дурь - и ломки снова за него принялись. Он вспомнил прошлое - и сердце его сжалось. Он вспомнил пробуждение во время операции - и крик застрял у него в горле. Нет, темнота мыслям Бенно Таллента не мешала.
Они сами засветились, превращая следующие шесть часов в яркий пляшущий ад.
III
За ним пришел Зиг, шепелявый. Этот тоже отмылся, но следы грязи вокруг носа и под ногтями все же остались - как и мешки под глазами. Со всеми, кого уже успел увидеть здесь Таллент, шепелявого объединяло одно усталость, страшная усталость.
