— Понимаем. Но то состояние, в котором вы находитесь, по-своему очень устойчиво. Мы могли бы даже удалить ваше сердце, и это ничего бы не изменило.
— Похоже, так и есть. То, что вы сделали, внушает мне кое-какие надежды. Но зачем вы сделали это? Наверное, вы не стали бы пробуждать меня только ради того, чтобы продемонстрировать свое могущество?
— Нет. Нас интересует время, в котором вы прежде жили. С чисто археологической точки зрения.
— Археологической? Выходит, прошло очень много времени?
— Простите, быть может, мы употребили не совсем то слово. Наверное, надо выражаться как-то иначе, когда говоришь о руинах. Но так или иначе, ваш мозг и нервная система — двери в далекое прошлое.
— Руины? Что, черт побери, случилось?
— Была война, и был хаос. Точной информации у нас нет.
— Кто выиграл войну?
— Трудно сказать.
— Значит, дело обстоит совсем плохо...
— Вполне возможно. Мы ещё не закончили наши исследования. Потому-то мы надеемся много узнать от вас... вернее, от ваших замороженных останков,
— Но... но если на Земле произошла война, а затем воцарился хаос, то как же мое тело уцелело?
— Вы находитесь в подземном, очень прочно построенном здании. Система охлаждения имеет автономный атомный генератор, управляемый специальным компьютером. Ни время, ни атомные взрывы здесь ничего не изменили.
— Ужасно... Но вы хотите слишком многого от меня. Со времени моей псевдосмерти прошли, быть может, века, но я ничего не знаю о них! Если вы считаете, что я здесь развлекался, смотря телевизор и читая газеты, то ошибаетесь.
— Понимаем. Но нас интересует прежде всего ваше время.
— Э-э... Не знаю даже, с чего начать.
— Может быть, мы будем задавать вопросы?
— Отлично. Но ещё лучше будет, если впоследствии я тоже смогу кое-что узнать.
— Договорились. Итак, скажите — вы жили в здании, где работали, или в каком-нибудь другом месте?
— Странный вопрос. Конечно же, я жил в другом месте. У меня был дом на другом конце города, и на службу я ездил на автомобиле.
— Так поступали многие сущест... люди в вашей стране?
— Да. Не все имели собственные автомобили, некоторые ездили на работу на автобусах или поездах.
— Автомобиль — это четырехколесное транспортное средство с двигателем внутреннего сгорания?
— Да. Они широко использовались во второй половине двадцатого столетия.
— Их было много?
— Очень, очень много.
— Наверное, возникали трудности с организацией движения большого количества автомобилей?
— Да. Существовал так называемый час пик — время, когда большинство людей направляется на работу или возвращается с нее. На дорогах в эти часы возникали заторы, которые мы называли пробками.
— Очень интересно. Мы обнаружили в океанах несколько громадных существ, иногда всплывающих на поверхность, чтобы подышать. Они существовали в ваше время?
— Да, если вы имеете в виду китов.
— Интересно. А какого рода была ваша работа?
— Я занимался исследованием токсических веществ как химических, так и бактериологических. В частности их классификацией.
— Что давали эти исследования?
— О, они носили секретный характер. Нами, к примеру, изучался вопрос применения токсических веществ в военном деле.
— Война уже начиналась?
— Нет. Но наша страна готовилась к ней. Химическое и бактериологическое оружие было запрещено, кстати, по нашей же инициативе, но мы хранили большие запасы в трех надежно охраняемых хранилищах.
Наступила пауза. Затем голос вновь зазвучал:
— Прошло немало столетий — как вы считаете, это оружие могло уцелеть?
— Вполне возможно.
— Это нас очень тревожит. Мы исповедуем сугубо пацифистские взгляды и озабочены опасностью, которая все ещё угрожает остаткам человечества,
— Хм... Это звучит так, словно вы принадлежите к другому виду.
Зазвучал другой, более высокий голос:
— Вы сделали неправильный вывод, Эрнест Докинс. Просто язык людей изменился за прошедшее время куда сильнее, чем вы представляете. Мы давно знаем о том, что где-то на этой планете спрятаны огромные арсеналы мощного оружия, и неустанно ищем их. Наша задача — уничтожить все, что может ввергнуть Землю в разрушительную войну. Но мы не знаем, где спрятаны эти арсеналы.
— Хм... не уверен... Простите, я не хочу вас обидеть, но вы — лишь голос, звучащий внутри моего замороженного мозга. Я ничего о вас не знаю. Разве можно в такой ситуации делиться сверхсекретной информацией?
Настало долгое молчание. Обеспокоившись, он спросил:
— Эй, вы ещё здесь?
Он ничего не услышал, даже звука собственного голоса, Неужели он обидел своих собеседников, и они прекратили с ним контакт?
— Эй, вы слышите меня? Ответьте, ради Бога! Ответьте!..
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем голос вновь зазвучал в глубине его мозга:
— Просим прощения, произошла небольшая поломка. Сожалеем о вчерашнем небольшом конфликте.
— Вчерашнем?
— Да, нам пришлось отправиться за новым коммуникатором. Поломка произошла как раз в тот момент, когда вы что-то говорили о сверхсекретной информации.
— Сожалею, — сказал он. — Вы задали вчера вопрос, на который я, увы, не могу дать ответ.
— Мы хотим лишь предотвратить катастрофу.
— Э-эх... Подумайте, в каком ужасном положении я нахожусь, Я не могу ничего проверить из того, о чем вы говорите!
— Лучше подумайте вот о чем. Если на вас сверху упадет какой-либо тяжелый предмет, вы разобьетесь, словно стеклянная бутылка.
— Даже этого я не смогу проверить...
— Мы можем также выключить внешнее энергополе или просто отключить вашу морозильную установку.
— По крайней мере, это будет безболезненной смертью, — ответил он спокойнее, чем сам ожидал,
— Мы требуем, чтобы вы все рассказали об арсенале!
— Узнайте об этом где-нибудь в другом месте.
— Хорошо. Тогда мы отключим коммуникатор, и дадим вам размышлять о своей ошибке целую вечность. Рано или поздно вы сойдете с ума, глупец. Прощайте.
— Подождите!
— Вы расскажете нам все?
— Нет. Не могу.
— Вы хотите сойти с ума?
— Нет, но...
— Итак, нам выключать коммуникатор или нет?
— Ваши угрозы не оставляют сомнения в том, кто вы такие, Я не могу вручить вам страшное оружие.
— Эрнест Докинс, вы неразумны.
— А вы — не археологи! Похоже, вы преследуете далеко не чистые цели. Наверняка вы избавитесь от меня, как только я расскажу вам, что мне известно.
— Вы никогда не узнаете, кто мы такие.
— Я знаю достаточно.
— Вернемся к вопросу о вашем возможном сумасшествии. Подумайте ещё раз.
Последовало долгое молчание.
