Кнопка была не та!
Вместо привычной беленькой и кругленькой, уже пожелтевшей от времени, на стене поблескивала вызывающе чужая зеленая кнопка прямоугольной формы. Нет, ошибки не было. И номер квартиры, и порыжевшая от прикосновения рук никелированная ручка, и замочная скважина, и многие другие приметы не могли обмануть Ефима.
Он заставил себя нажать кнопку.
Он страстно желал, чтобы ожидание не обмануло его, чтобы в дверях показалась мать или отец, оба рассерженные его поздним приходом. Ему всегда влетало, когда он приходил не вовремя.
Дверь распахнулась и в ней показалась незнакомая молодая женщина в длинном голубом халате, заспанная и недовольная.
— Кого тебе, мальчик? — придерживая одной рукой полы халата, а другой прикрывая невольный зевок, спросила она. И не получив ответа от взирающего на нее с ужасом Ефима, повторила вопрос.
Мальчику показалось, что кто-то третий закричал с отчаянием в голосе:
— Но в этой же квартире живут Ошкановы!!
Женщина пожала плечами.
— Здесь живут Сычевы, — нетерпеливо переступая с ноги на ногу, возразила она. — Должно быть, ты перепутал адрес. Тебе какой дом нужен?
Ефим, волоча ноги, направился к лестнице. Необъяснимость происходящего окончательно придавила его.
— Мальчик, послушай! — окликнула его женщина.
Он не оглянулся. Ему стало так плохо, как еще не случалось ни разу в жизни. Остатки его мальчишеского мужества окончательно покинули его, он с трудом удерживался, чтобы не опуститься на ступеньки и не завыть во весь голос.
На ватных, едва держащих его ногах Ефим добрался до скамейки под тополями. Отчаяние уступило место полной апатии, покорности судьбе. Пусть будет, что будет…
Съежившись, вобрав голову в воротник чьего-то чужого пиджака, он закрыл глаза и застыл в неподвижности. Задремал было, но тут же вздрогнул и очнулся — ему почудилось, будто рядом присела та пожилая женщина, которую он видел на аллее у института. Он вспомнил, с каким суеверным ужасом встретила она его появление. Странная мысль пришла ему в голову: было что-то родственное в их страхах, в их одиночестве среди ночи и внезапно изменившегося города. Глупости, пожалуй. Однако видение искаженного ужасом женского лица назойливо маячило в его воображении.
Взошло солнце, и город начал просыпаться. Из дома (из его дома!) выходили совсем незнакомые люди, спешили на работу. Никто не окликнул, не признал Ефима. Если мальчик и привлекал внимание прохожих, так только своим нелепым костюмом.
— Мальчик, ты?!
Перед ним остановилась та самая молодая женщина, которая открывала ему двери его квартиры. Теперь она была одета в модные коричневые брюки с золотой вязью по шву, коротенькую ярко-желтую кофточку-безрукавку, лаковые белые босоножки. Ее кругленькое лицо дышало свежестью — видно, женщина только что вышла из-под холодного душа. Губы маленького и тоже кругленького рта она все собирала трубочкой. Коротко подстриженные и крашенные под медь волосы образовывали на голове хаос морских волн.
Видно, женщина шла на работу, потому что в руке держала папку с бумагами.
— Послушай, — присматриваясь к мальчику, решительно произнесла она, — пойдем-ка, дружок, в дом и разберемся в наших делах. Я вижу, ты попал в историю и тебе нужна помощь. А я великий мастер разгадывать чужие тайны. Ночью-то я со сна, дуреха, не разглядела, как тебе худо приходится. Ты, пожалуйста, прости меня — засоню. Идем, идем, я уж теперь от тебя ни в какую не отстану.
В ее нарочито строгом голосе звучало искреннее участие, та доброта, в которой Ефим сейчас более всего нуждался. И когда женщина решительно взяла его за руку, он безропотно последовал за ней.
— Меня зовут Ксенией Марковной, — сказала женщина, открывая двери и пропуская Ефима вперед. — Мы живем здесь вдвоем с мужем. Но он сейчас в отпуске и отправился лазать по своим ужасным пещерам. Ты знаешь, что такое спелеолог? Это мое несчастье. Каждую ночь мне снится, что он застрял там, в своих лазах… Да ты проходи в комнату, будь как дома. А я позвоню на работу, чтобы меня не ждали.
Как дома!..
В своих комнатах мальчик увидел чужие вещи, уловил чужие запахи.
— Садись вот сюда, на диван, — Ксения Марковна швырнула папку с бумагами на стол и села рядом с Ефимом. — Такие, стало быть, выкрутасы, дружок. Ну, давай, выкладывай все по порядку.
Выслушав сбивчивый рассказ Ефима о его ночной оказии, Ксения Марковна сложила губы трубочкой и задумалась.
— И ты совсем-совсем не помнишь, как попал в институт? Чудно… И вообще, все это страшно загадочно, Ефим. Ты даже не отдаешь себе отчета, насколько загадочно. Я буду не я, если не докопаюсь до истины.
Ефим жадно вслушивался в голос женщины, улавливая в нем ту уверенность, которую отняла у него минувшая ночь. Ксения Марковна пересела на стул к тумбочке с телефоном, сняла трубку.
— Начнем с адресного стола, — сказала она, — и уточним местонахождение твоих родителей. Как их зовут, когда родились? Ну-ка?
Даты, названные Ефимом, заставили ее застыть с раскрытым ртом. Ей пришлось сделать над собой значительное усилие, чтобы не выдать своего недоумения. Получалось, что и отцу и матери мальчика давным-давно перевалило за сто. Однако она не помнила названных имен среди долгожителей города. И потом, не могли же столь престарелые люди иметь пятнадцатилетнего сына!
Медленно набирая номер адресного стола, Ксения Марковна уголком глаз наблюдала за своим юным гостем, но признаков умственного расстройства на его лице не замечала.
Из адресного стола ответили, что названные ею люди в городе не проживают. Это было уже совсем непонятно.
С минуту она колебалась. Ее глаза встретились с глазами мальчика — доверчивыми серо-голубыми глазами. Да нет, похоже, с головой у него все в порядке.
Ксения Марковна набрала номер городского архива.
— С вами говорит юрист завода холодильных установок, произнесла она сухо и официально, — мне необходимо выяснить данные относительно Ошканова Константина Михайловича и Ошкановой Екатерины Филипповны.
Ответа ждать пришлось довольно долго. Но какую несуразицу ей сообщили! Родители Ефима действительно проживали в этой квартире, но умерли девятнадцать лет тому назад, то есть за четыре года до появления мальчика на свет божий! Между тем Ефим утверждал, что только вчера вечером находился вместе с ними вот в этой самой комнате. Мать помогала ему переводить с английского, а отец приводил в порядок книги в домашней библиотеке.
— Что вам ответили? — насторожился Ефим.
