Дотянувшись до подноса, Апст закоченевшими пальцами отколол себе еще чаю. "Орел," — сказал он…
Это происходило два раза в неделю.
Когда он приходил к выводу, что он самое настоящее ничтожество, как раз в такое время и приходила Лиза.
Она много плакала. Апст уже считал, что любит ее, и обижался из-за этих слез. Однажды, не выдержав, он спросил: — И долго это будет продолжаться?
Лиза обернулась и посмотрела на него красными мокрыми глазами.
— Что будет продолжа… ться?
— Эти… слезы.
Лиза опустила голову на руки.
— Знаешь, Апст, ты сволочь.
— Новость. Дальше. — Когда он начинал злорадствовать, у него проявлялась неожиданная способность приятно искажать слова.
Впрочем, это значило и то, что голова не болит и мысли о собственном ничтожестве далеко.
— И Максим тоже сволочь. По-другому.
— Ну, — Апст почесался. — А ты?
— А я дура.
— Набитая?
— Дура… — Лиза опять заплакала, ссутулив плечи.
Через минуту она затихла, молча встала и подобрала халат.
— Больше я не приду.
Апст смотрел в иллюминатор.
— О да-да, прекрасная Диана. Час пробил. Возвращайся к своему Херкулесу. Я знаю, ты его любишь.
— Да! — крикнула Лиза. — И прихожу сюда! — Она быстро оделась, и вытерла рот. — Сволочи! — выдохнула с надрывом — в другое время Апст ухмыльнулся бы, но сейчас в этом сжатом крике было столько детской, беспомощной ненависти, что ему Захотелось попросить прощения. Он даже привстал…
Дверь за Лизой ударила так, что запищал зуммер блокировки.
Соскочив с дивана и повозившись с замком, Апст выглянул в коридор. Он хотел окликнуть ее, но — промолчал, только мотнул головой. Покусывая губы, вернулся в постель, долго разглядывал свою мускулистую, поднятую руку с растопыренными пальцами…
И тут опять ударила дверь, и зуммер запищал во второй раз. У Апста даже засвистело в ушах от столь резкого движения воздуха. Он подумал, что на него что-то обрушивается, и опустил руку, защищая лоб…
Как-то очень просто, хотя и с опозданием, он догадался, что в коридоре вакуум, коридор прорвало…
Вспомнив о Лизе, он сполз на пол и закрыл глаза.
Живая воздушная жилка, округло пульсирующая по краю…
Он стал одеваться.
В скафандре что-то долго не состыковывалось, но в конце концов он включил подачу кислорода, свел клеммы термоконтроля.
Укрепив забрало, протянул руку к дверному замку и разжал его.
Невесомость выхватила из-под ног опору, рвущимся наружу воздухом Апста вынесло в коридор.
Работало освещение, и это пугало, потому что с виду коридор оставался таким, каким был до прорыва.
Оттолкнувшись, Апст медленно поплыл вдоль стены.
Ему чудилось, что он падает в колодец, что глаза обманывают его. Он увидел впереди пестрый халатик Лизы, и не мог остановиться — словно кто-то большой нес его за шкирку…
Да, наверное, это ему чудилось — коридор был в крови.
Бесформенными ледяными сгустками, похожими на конфеты с приставшей бумагой, кровь плавала под потолком, — ее будто мешали ложечкой в стакане.
Серединой этого круговорота был вывернутый наизнанку и облепивший что-то продолговатое, бурое, халатик…
Максима Апст заметил не сразу. Тот был в тени и тоже смотрел на халатик. Его скафандр вспыхивал синими бликами, как чешуя…
Так они беззвучно падали, думая бог знает о чем, не шевелясь и стараясь не смотреть друг на друга…
Прошло много времени, прежде чем они разошлись — мирно, как зеркальные отражения, вспомнив о каких-то своих делах, которые могли серьезно заботить их.
Апст вернулся в келью. Кельл была пушистой от инея. Простыня висела над диваном шкурой белого привидения, иллюминатор был чистой лункой во льду…
Он поймал себя на мысли, что ищет таблетки, и не мог удержаться от смеха. Потом он поплыл в рубку управления, там он включил двигатели.
Корабль вздрогнул, как скала, и Апста бросило на стену — вытянув левую руку в сторону, правой он изо всех сил ударил себя в живот, туда, где большой скользкой рыбой шевелилась его теплая печень.
