Владимир Щербаков - Возвращение Сухарева

- Невероятно, профессор... Должны же быть у вас факты... доказательства?.. Или в этом случае они не обязательны?

- Никаких. Ничего, кроме того, что я вам сказал, - поправился профессор, подумав. Он замолчал и долго мял потухшую папиросу.

- Что это было за облако, Вольд? - вдруг резко спросил он без всякого перехода. -- То есть я хочу спросить, что это были за метеоры? Конфигурация, вес - хотя бы очень приблизительно?

- Не знаю. Но разве это так уж важно, профессор?

- Как знать, как знать... - тихо пробормотал Невадаго. - Мы просто не можем поставить себя на их место, а они... впрочем, не будем фантазировать.

...Темнота создавала иллюзию одиночества. Вечер был так тих и яркие звезды мерцали так спокойно, что, если бы Вольд прислушался, он ничего не услышал бы, кроме звука собственных шагов.

Он мысленно продолжал разговор. Совершенно неожиданно к нему пришло убеждение, что в рассуждениях профессора есть слабое звено. Но какое? Не.приятный металлический голос профессора снова и снова спорил с ним, убеждал, успокаивал... Да, он прав. Факты. Логика. Неопровержимые заключения.

Значит, все так и было? Слабого звена не находилось. Но откуда же все-таки эта необъяснимая убежденность в его существовании?.. Откуда?

"Я Вояьд. Я же отлично помню, как все было, - попробовал он в который уже раз мысленно спорить с профессором. - Я уснул и потом проснулся. Все было в порядке. Я отлично себя чувствовал. Я помню все, потому что я Вольд Сухарев, и никто другой.

Ведь это я в школе убежал с урока биологии в кино вместе с Колькой Утриловым. И часы с компасом мне подарили в день рождения, я их еще показывал девчонкам. Одна попросила примерить и разбила часы, а компас так и остался цел. Она очень испугалась тогда. Мне ее стало жалко. "Хватит плакать, - сказал я ей, - мне все равно- часы не нравились, хорошо, что ты их разбила". Мы с ней потом подружились..."

РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ ФИНАЛ

Они шли по аллее, похожей на коридор: справа и слева подстриженные кусты, немного дальше - ряды деревьев с запутавшимися в их кронах яркими звездами. Живые глаза профессора, пристально разглядывающие его поверх массивных коричневых очков, вдруг опять всплыли в его памяти. "Усталость металла", - это из протокола. Диаграммы, таблицы, фото... Его ракета: два черных глаза иллюминатора, своды корпуса неровно отсвечивают остатками защитного слоя, сбоку - приземистая машина техслужбы, трап, придвинутый к запасному люку, дюзы зачехлены - трудно поверить, что такое нелепое сооружение совсем недавно могло летать... Он крепче взял Анну под руку. Казалось, сон продолжается. Прежде чем покончить со всем этим, он сказал:

- Похоже на то, Анн, что слово "гипотеза" нужно заменить словом "реальность". Я думаю, что Невадаго...

- Не надо, - мягко перебила она, - я не могу больше слышать этой ужасной фамилии. Все в порядке, поверь мне.

- Но, Анн, это похоже на истину.

Она вдруг остановилась, повернулась к нему, коснулась рукой его лица.

- Глупый, глупый, - быстро заговорила она, - в твоих рассуждениях совсем нет логики. Неужели ты думаешь, что я этому поверю, даже если это были в самом деле? Ну скажи, неужели ты так думаешь?