Ознакомительная версия.
– Сопереживание и прочие эмоции – твоя епархия. Зато я умею отыскивать полезную информацию.
– А мальчик – как его зовут?
– Миро. Вызвал Голос четыре года назад. Для сына Пипо, Либердада – Либо.
– Да ведь ему же нет сорока…
– Ну, ему помогли закончить жизненный путь пораньше. Понимаешь, он был ксенологом, или зенадором, как говорят португальцы.
– Свинксы…
– Так же, как и его отца. Даже расположение органов прежнее. Кстати, пока ты был в дороге, они казнили еще двух свинксов. Единственное отличие – для свинксов они посадили деревья. Люди не удостоились такой чести.
Два ксенолога убиты свинксами. Второе поколение подряд.
– Что решил Межзвездный Конгресс?
– Как тебе сказать. Они все еще думают и ни на что не могут решиться. До сих пор не утвердили нового ксенолога. У Либо было двое стажеров: его дочь Кванда и Миро.
– Они продолжают работать со свинксами?
– Официально – нет. В этом вопросе существуют разногласия. После того как Либо погиб, Конгресс приказал посещать свинксов не чаще раза в месяц. А дочка Либо категорически отказалась подчиняться.
– И они не сместили ее?
– Решение о дальнейшем сокращении контактов прошло минимально необходимым большинством голосов. Предложение наказать девушку не набрало большинства. Их беспокоит, что Миро и Кванда так молоды. Два года назад с Калькутты вылетела группа ксенологов. Всего лишь через тридцать три года они прибудут на место и примут на себя ответственность за контакт.
– Есть хоть какие-нибудь предположения о причине второго… убийства?
– Никаких. Но ведь ты уже здесь.
Ответная шутка уже готова была сорваться с его языка, но тут он почувствовал, как в дальнем углу его сознания зашевелились мысли Королевы Улья. Эндер ощущал их как ветер в зеленой листве, как шорох, легкое движение, солнечный свет, да, он пришел сюда, чтобы Говорить над могилами. Но также чтобы воскресить мертвых.
«Это хорошее место».
«Почему все узнают новости раньше меня?»
«Здесь есть разум. Он говорит. Я слышу его лучше, чем когда-либо слышала людей».
«Свинксы? Они думают, они мыслят так, как мы?»
«Он знает о свинксах. Подожди немного, он нас боится».
Королева Улья ушла, оставив Эндера в одиночестве размышлять над вопросом: не окажется ли Лузитания тем самым большим куском, которым ему суждено подавиться.
* * *
Сегодня епископ Перегрино произносил проповедь сам. Это был дурной знак. Епископ не обладал ораторским даром, он волновался, говорил длинными и путаными фразами; бо́льшую часть проповеди Эла не могла разобрать, о чем он, собственно, ведет речь. Квим, естественно, делал вид, что ему все понятно, так как не сомневался, что епископ не может ошибиться или оговориться. А маленький Грего даже не притворялся заинтересованным. Даже когда сестра Эсквесименто, известная своим острым взглядом и железной хваткой, проходила по рядам, Грего продолжал бесстрашно творить очередную каверзу.
Сейчас он выковыривал заклепки из спинки передней пластиковой скамьи. Эла нервничала. Мальчик так силен! Обычный шестилетний ребенок не может просунуть отвертку под край вплавленной в скамью заклепки. Эла даже не была уверена, что сама может это сделать.
Если бы отец был здесь, он, конечно же, протянул бы свою длинную руку, осторожно отобрал у Грего отвертку и спросил бы шепотом: «Где ты ее взял?» – а Грего смотрел бы на него своими большими невинными глазами. Позже, после мессы, все вернулись бы домой и отец устроил бы Миро взбучку за то, что тот бросает отвертки где попало. Он обзывал бы Миро страшными словами, винил его во всех несчастьях семьи, а Миро слушал бы и молчал. Эла занялась бы хлопотами по хозяйству и ужином. Квим уселся бы в углу, перебирая четки и бормоча свои бесполезные глупые молитвы. Ольяду, счастливчик, обладатель электронных глаз, просто выключил бы их или прокручивал бы какое-нибудь счастливое воспоминание, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Квара молча забилась бы в угол. А маленький Грего стоял бы счастливый посреди комнаты, ухватив отца за штанину, и радостно слушал, как тот ругает Миро за его, Грего, проступки.
От этих воспоминаний Элу просто передернуло. Если бы все кончалось здесь, это еще можно было бы вынести. Но потом Миро уходил, они ели и…
Тонкая рука сестры Эсквесименто вылетела вперед, ногти впились в плечо Грего. В тот же миг мальчик выпустил отвертку, конечно, чтобы она грохнула об пол. Но сестра Эсквесименто обладала хорошей реакцией. Она быстро наклонилась и поймала отвертку свободной рукой. Грего ухмыльнулся. Ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его колена. Эла поняла, что он задумал, протянула руку, чтобы остановить его… Но поздно – он резко вскинул ногу и попал коленом прямо по зубам сестры Эсквесименто. Монахиня вскрикнула от боли и отпустила плечо Грего, а он выдернул отвертку из ее рук. Прижав ладонь к разбитому рту, сестра Эсквесименто побежала вниз по проходу, а Грего вернулся к своей разрушительной деятельности.
«Отец умер, – напомнила себе Эла. Эти слова звучали для нее восхитительной музыкой. – Отец умер, он мертв, но он все еще здесь. Он оставил нам свое страшное, омерзительное наследство. Яд, которым он отравил нас, все еще действует и со временем уничтожит всех нас. Когда он умер, его печень оказалась всего два дюйма длиной, а селезенку вообще не смогли найти. На их месте выросли непонятные опухоли. У этой болезни нет названия. Просто тело отца сошло с ума, отклонилось от чертежа, по которому созданы человеческие существа. И теперь болезнь живет в его детях. Нет, не в телах детей, а в душах. Мы родились, как и положено появляться на свет человеческим детям, мы даже выглядим как нормальные дети. Но каждый из нас в свое время потерял душу и получил подменыша, кривой, зловонный, омерзительный отросток души нашего дорогого отца. Может быть, все пошло бы по-другому, если бы мать хотя бы попыталась вмешаться. Но ей плевать на все, ее ничто не интересует, кроме ее микроскопов и генетически улучшенной овсянки, или чем еще она там у себя занимается».
– …Так называемый Говорящий от Имени Мертвых! Но лишь один может говорить от имени мертвых, и это Саградо Кристу…
Слова епископа Перегрино привлекли ее внимание. «Он говорит о Голосе? Откуда он мог узнать, что я обратилась с просьбой?..»
– …Закон требует, чтобы мы обращались с ним учтиво, но не требует веры! Не ищите правды в рассуждениях и гипотезах безбожников – она дана нам в учении Матери нашей, Святой Церкви. И когда он пройдет среди вас, улыбайтесь ему, но заприте сердца свои и…
«Почему он всех предупреждает? До ближайшей планеты, Трондхейма, двадцать два года пути, и вряд ли у них есть свой Голос. Пройдут десятки лет, пока Голос доберется сюда, если он прилетит вообще». Она перегнулась через плечо Квары, чтобы спросить Квима, – он-то наверняка слышал все до последнего слова.
– Что он сказал о Голосе? – прошептала Эла.
– Если бы ты внимательно слушала, то все бы знала сама.
– Если ты сейчас же не расскажешь, я тебя чем-нибудь заражу.
Квим ухмыльнулся, показывая, что не боится угроз. Но на самом деле он очень даже боялся, а потому произнес:
– Какой-то негодяй-недоверок пригласил сюда Голос. Давно, когда убили первого ксенолога. Голос приезжает сегодня днем, челнок уже в пути, и мэр поехала встречать его в космопорт.
Нет, это нечестно, она так не договаривалась. Компьютер не сказал, что Голос уже в пути. Он должен был прилететь через много лет и рассказать правду о чудовище, которое им приходилось называть отцом, о человеке, чья семья благословляла день его смерти. Правда пришла бы, словно луч света, она очистила бы ее, Элы, прошлое. Но отец слишком недолго мертв. Нельзя Говорить о нем сейчас. «Его щупальца все еще тянутся из могилы к нам. Мы все привязаны к нему».
Проповедь закончилась, а за ней и сама месса. Эла крепко сжимала руку Грего, надеясь вовремя пресечь его попытки покуситься на чью-то книгу или сумку. Они с трудом проталкивались через толпу. Хорошо хоть Квим на что-то годен – тащит Квару, которая всегда словно каменеет на людях. Ольяду способен сам о себе позаботиться: включил свои глаза и подмигивает всем этим пятнадцатилетним полудевственницам – развлекается сам и пугает их. Эла бросила короткий взгляд на статуи ос Венерадос – ее давно умерших и причисленных к лику святых бабушки и дедушки. «Ну как, гордитесь вы такими замечательными внуками?»
Грего ухмылялся во весь рот – ну как же, в его руке была зажата детская туфелька. Эла очень надеялась, что трофей достался брату без борьбы. Она отобрала у него туфельку и положила ее на маленький алтарь, где – вечное свидетельство чуда избавления от десколады – горели свечи. Кто бы ни был хозяином обуви, он сможет найти ее здесь.
* * *
Машина летела над поросшей травой равниной, простиравшейся от маленького космопорта до самого города. Мэр Босквинья была достаточно вежлива и приветлива. Она показывала гостю стада полуодомашненных кабр – местных млекопитающих, от которых получали только шерсть, так как их мясо не содержало питательных веществ, необходимых человеку.
Ознакомительная версия.
