но Антон Виленович интуитивно же удержался от столь необдуманного поступка. Он имел репутацию хорошего руководителя и тщательным образом заботился о её сохранении. К тому же, надо признать, цветок был красивым, отлично вписывался в интерьер смородинского кабинет и источал едва уловимый, навевающий приятные воспоминания, запах.
Через семнадцать дней, отведя взгляд от бумаг, разложенных на столе и смотря на крупные бархатные лепестки бледно-синего цвета Антон Виленович мысленно представил, как из почвы, заполняющей горшок, вылетает тонкая серебристая нить, липнет к потолку, удлиняется дальше, крепится к стене, снова удлиняется, прилипает к полу, удлиняется вновь, прилипает к потолку и вскоре в кабинете не остаётся свободного пространства -- всё наполняют пересекающиеся серебристые нити. И тогда Антон Виленович с тошнотворным ужасом понимает, что бежать ему некуда, тонкий и острый конец нити впивается Смородину прямо в лоб, по самому центру.
Антон Виленович мотнул головой, отгоняя наваждение. "Заработался, ты, дружок, -- подумал он, иронически усмехнувшись. -- Пора тебе в отпуск. В тёплые края, на море, к пляжам чистого жёлтого песка. Но до отпуска служить мне, как медному котелку".
Смородин опять усмехнулся, теперь уже с горькой иронией и занялся делом: чтением проекта квартального отчёта и стилистической правкой текста.
На следующий день видение повторилось с той же страшной реалистичностью. Смородин порывисто встал, метнулся к подоконнику, схватил горшок, желая поскорее убрать его с глаз долой, швырнуть в открытую оконную створку и, против своей воли, опустил бессильно руки. Тонкий, опьяняющий запах лишил Антона Виленовича воли. Он поставил горшок обратно на подоконник и вернулся за стол.
С этого момента видение прочно засело в уме Смородина, но он больше не пугался, он, как законченный наркоман, смаковал каждое мгновение проносящейся перед его внутренним взором зловещей/кошмарной фантасмагории. Удивительней всего было то, что никто из родных, подчинённых и вышестоящих руководителей не замечал происходящей с Антоном Виленовичем трансформации. Смородин был таким же целеустремлённым, исполнительным, доброжелательным, заботливым управленцем, супругом и родителем. Однако, заходя к себе в кабинет, Антон Виленович преображался. Оставаясь в одиночестве, он словно бы размякал, становился то грустным, то неестественно весёлым, то изредка застывал, словно бы прислушиваясь к чему-то, одному ему слышимому, но стоило кому-нибудь войти в кабинет, Смородин мгновенно делался тем самым Антоном Виленовичем -- таким, каким был прежде.
Сам того не замечая, он глубже и глубже погружался в мир извращённой фантазии, переставая отличать вымысел от реальности и продолжалось это до тех пор, пока однажды иллюзия не обрела вещественность. Тонкая серебристая нить заполнила собой пространство кабинета, на миг застыла и вонзилась острым концом Антону Виленовичу Смородину точно посередине лба. Смородин умер тотчас. Нить, изогнувшись, подняла мёртвое тело к потолку, после чего резко метнулась назад, таща за собой по воздуху труп. Хаотично перекрещенные части её, туго натянутые, играючи разрезали тело на сотни мелких кусочков, которые не упали вниз, а прилипли к нитям. При этом ни капли крови не пролилось на лакированные планки паркета. Нить быстро втянулась в горшок.
Больше Антона Виленовича Смородина никто не видел.
Ремарка/Послесловие. Цветок с подоконника исчез тем же таинственным образом, как и на нём появился. Вслед за цветком исчезла Ариадна Георгиевна. Она уехала в Сибирь, в командировку, из которой не вернулась. Ариадна Георгиевна осталась в городе Хабаровске, где вышла замуж. Впрочем, это всего лишь слух/домысел. По другому слуху, она загадочным образом исчезла на участке железной дороги между городами Пермь и Екатеринбург. Буквально растворилась в воздухе, оставив вещи в закрытом изнутри купе спального пассажирского вагона.
А заместителем главы районной управы по социальным вопросам стал Николай Фадеевич Мазуренко.
В научно-исследовательском институте здоровья и долголетия всерьёз занимались проблемами человеческого бессмертия. Это не была поверхностная работа: здесь не составляли рецепты правильного питания, не сочиняли формулы лечебной косметики, не омолаживали вдыханием чистого кислорода в барокамере -- нет, здесь разрабатывали способ достижения настоящей вечной жизни совокупно с перестройкой всего организма на основе био и нанотехнологий. Революционной разработкой института была комбинированная сыворотка, увеличивающая продолжительность жизни человека до трёхсот пятидесяти лет (теоретически) и возвращающая организм подопытного на уровень тридцати пяти лет (практически).
Для проверки сыворотки первоначально использовались мелкие грызуны (крысы) и животные-долгожители (гаттерия -- клювоголовая рептилия, слоновая и сейшельская черепаха, азиатский слон, розовый фламинго, новозеландский совиный попугай или какапо), затем, после закрепления устойчиво положительного результата, начались испытания на добровольцах.
Волонтёрами набирались офицеры в возрасте от сорока до сорока пяти лет, физически здоровые, морально устойчивые, холостяки. За участие в эксперименте добровольцам обещалось денежное вознаграждение в сумме трёхсот пятидесяти тысяч рублей и сертификат на двухкомнатную квартиру, либо автомобиль "Лада Гранта" с доплатой государством разницы между ценой автомобиля и обещанным денежным вознаграждением. Однако никто из них награду не получил. Не по своей вине, конечно. Виновата была сыворотка, которая прекрасно работала на животных, но на людей воздействовала самым непредсказуемым образом...
Трое мужчин шли по коридору, скупо освещённому диодными светильниками. Звук их шагов гулким эхом отражался от бетонных стен, бетонного пола и потолка, дробился, троился и затихал в сумеречной бесконечности бетонированного тоннеля. Первым шествовал куратор от заинтересованных кругов и инстанций генерал-лейтенант Храпунов Демьян Киприанович, шестидесяти трёх лет от роду. На вытянутых руках он бережно нёс резную шкатулку, сделанную из морёного дуба. Лицо генерал-лейтенанта было торжественным и одновременно задумчивым. За Храпуновым вышагивали генерал-лейтенантовы подчинённые: слева -- ведущий специалист Марусевич Пётр Александрович, сорока восьми лет от роду и его помощник -- младший научный сотрудник Воронковский Виктор Андреевич, двадцати пяти лет от роду.
В руках подчинённые несли строго бумажные носители: лабораторный журнал -- две штуки; детальное расписание, по пунктам, планового эксперимента, напечатанное на пишущей машинке -- одна штука; рулон с графиками -- одна штука. Младший научный сотрудник Воронковский, кроме рулона, имел при себе видеокамеру на штативе для фиксации всех стадий натурного тестирования модифицированной сыворотки. Институтскими правилами, в целях безопасности, запрещалось пользоваться компьютерной техникой и системами видеослежения.
Все вычисления делались по старинке: с помощью логарифмических линеек и советских арифмометров "Феликс-М"; тексты печатались на пишущих машинках "Любава"; графики чертились на кульманах; изображения фиксировались на плёночные зеркальные фотоаппараты "Зенит-19" и кассетные видеокамеры "Sony". Благодаря, в отрицательном смысле, этим правилам в институте, вышестоящими инстанциями отмечалась сильная текучка кадров.
Молодые сотрудники, непривычные к спартанским условиям сохранения и передачи информации, увольнялись пачками, но те, кто приспосабливался и оставался, представляли собой золотой фонд отечественной науки. Достойно оплачиваемый, надо заметить. Поэтому количество соискателей на освободившиеся места
