И тогда он стал в своих медитациях не только разгружать мозги, но и попытался раскрыть эту тайну, попробовал избавиться от этого тумана. Хотя почему-то все время думал, что в той ситуации, в какой он оказался, это было чрезвычайно опасно, буквально смертельно. Но остановиться уже не мог. Стоило ли учиться всему, что он постиг, стоило ли вообще избавляться от рабства, если не идти до конца в этой борьбе с пурпурными, чегетазурами и всякими прочими, которые еще могли оказаться у него на пути?
Однажды Лодик пришел к Ростику без сопровождающих. Это случилось уже ближе к тому времени, когда заканчивалось лето, третье по счету, которое Рост провел в плену у пурпурных. Конечно, в местной смене времен года Ростик пока не разбирался, слишком мало времени провел на Вагосе и вообще слишком мало обращал внимания на погоду, но и он чувствовал, что наступает другой сезон.
А возможно, причиной его понимания стал тот простой факт, что в изобилии появились фрукты. Например, подобие местного винограда, почти такого же вкусного, как на Земле. Здешние грозди были невелики, но зато имели самые замысловатые цвета — и оранжевый, и сероватый, словно облитый патиной, и малахитовый, попадались даже бесцветные, едва видимые в тени. Также появились дыни, но с привкусом персика и волокнистые, как абрикос. Они тоже были всех размеров и самых удивительных расцветок. Еще вволю появилось очень маленьких, но изумительно вкусных арбузов и огромных по человеческим меркам вишен. Но больше всего Ростику понравился странный фрукт с невыговариваемым названием, что-то среднее между ананасом, клубникой и поджаренным картофелем, очень сытный и брызжущий соком, растекающийся по телу тонизирующим хмелем.
Еще на рынке, куда Ростика иногда посылали в качестве переводчика при кухонной челяди, состоящей разумеется из ламаров, появилось огромное количество орехов, всяческой зелени, специй и зерновых. Тут были не только четыре основных человеческих культуры — пшеница, ячмень, рис и кукуруза. Тут имелись еще и другие, да в таком ассортименте и качестве, что Рост даже пожалел, что никогда не проявлял особого интереса к ботанике. Но определенно Пестель тут погряз бы в фундаментальных описаниях и исследованиях.
А Ростику особенно изучать открывшееся преимущество сельского хозяйства цивилизации пурпурных не удалось, потому что однажды Лодик, как было сказано, переступил порог его комнаты с таким выражением на мордочке, что стало ясно — назрели перемены, и очень значимые. Ярк, ничего не говоря, собрал все имеющиеся книги, и, когда это было сделано, комната Ростика вдруг предстала на удивление голой и неуютной. Тогда Лодик уселся в свое кресло.
— Тебя вызывают к Фискату-т'Загернаут, — выдал он, вероятно, полагая, что своей фразой все сумел разом разъяснить.
— Кто это такой? — спросил Ростик.
— Тот, кто решает судьбу Савафа, — пояснил Лодик.
По интонации, по несколько замедленной речи можно было судить, что ярк высказывает это определение в высшей степени осторожно.
— Зачем? — спросил Ростик.
— Кажется, они хотят, наконец, пристроить тебя к настоящему делу. — И тут же Лодик поднял руку. — Только не спрашивай меня, к какому. Я в такие сложности не вмешиваюсь, у меня более скромные задачи.
— Еще один тест? — все-таки не удержался от вопроса Ростик, начиная переодеваться в свой самый чистый и красивый комбинезон. Благо, Карб сегодня не было, а то Ростик не знал бы, как и поступить.
— Это нечто, чего тебе следовало бы опасаться более всего, если бы ты понимал, что тебе предстоит, — туманно отозвался Ярк.
Сразу после завтрака в саду имения Савафа приземлился небольшой антиграв, за рычагами которого находились… Джар с Синтрой. Рост неожиданно обрадовался старым знакомым, но те были холодны. А спустя еще с полчаса появилась Пинса, которая, как быстро выяснилось, вместе с Лодиком должна была представить человека неведомому пока начальству, и они поднялись в воздух.
На этот раз Рост вполне толково, едва ли не как настоящий разведчик, оценил расположение и протяженность Вагоса. Оказалось, город не просто вытянулся вдоль моря, но состоял, как цепь из разных звеньев, из разнообразных районов. По сути, это были разные города, среди которых Рост, к своему удивлению, увидел место, явно выстроенное Шир Гошодами, а потом почти с ужасом понял, что значительную часть Вагоса, и не в одном месте, занимают комши, по крайней мере, их башни возносились так горделиво, словно стояли тут веками. А может быть, так и было, решил Ростик.
Пролетели они немного, километров сто, и оказались у подножия очень зеленого и пологого холма, до самой верхушки заставленного виллами чегетазуров. И тогда стало видно, что нынешний дворец Савафа по сравнению с ними действительно выглядел деревенской лачугой. Здания были не только изумительно красивы, но при них имелись бассейны, в которых гуляли искусственные волны самых необычных форм, и деревья тут не просто росли, а составляли сложные, почти архитектурные комплексы, так что и непонятно было, как же выглядели эти растения в своем природном виде, а уж о сети разноуровневых дорог и тропинок, декоративных строений и обилия разнообразного зверья, явно одомашненного, и говорить не приходилось. Попав сюда, Рост подумал, что впечатлительному человеку тут трудно было бы жить, первое время даже он, не слишком склонный к сентиментальности, несомненно провел бы, разгуливая тут, как в Эдеме.
Но очень многого Рост рассмотреть не успел, Джар с Синтрой посадили их гравилет на выложенную розовым и коричневым мрамором посадочную площадку, Пинса тут же выбралась наружу и в сопровождении Лодика двинулась к дому, виднеющемуся за высокими кустами с очень крупными, похожими на сирень кистями цветов. Рост последовал за ними почти строевым шагом, хотя никакой стражи поблизости видно не было.
Наоборот, парк, как и сам дворец, поражал безлюдностью и огромными пространствами, свойственными, скорее, уже какой-то храмовой, а не дворцовой, традиции. А возможно, это и был своего рода храм, вот только главное его божество было не абстрактным, а вполне реальным, и Ростику предстояло его увидеть.
Еще не войдя в сам дворец, Рост почувствовал ауру очень мощного сознания, тренированного, холодного, пожалуй что даже слегка бездушного, словно бы и не участвующего в этой жизни. Но тогда возникал вопрос — для кого же были созданы эти красоты паркового искусства, если самому хозяину они были малоинтересны? Впрочем, на этот вопрос, как и на многие другие, Ростик вряд ли мог получить ответ, он уже привык к этому и не слишком демонстрировал свое любопытство.
