Так произошло и с Гоханом из Гатола. Ожидая каждую секунду неминуемой гибели, он вдруг понял, что мягко опустился на коричнево-красный мох, толстым слоем покрывающий дно мертвого марсианского моря, полностью невредимый, если не считать большой шишки на лбу, куда его ударил металлический крюк. Едва способный поверить в то, что судьба сжалилась над ним, джед медленно встал, еще убежденный, что кости разбиты и раздроблены и не выдержат его веса. Но он ошибался. Он огляделся в напрасных попытках сориентироваться. Воздух был полон пыли и летящих обломков. Солнца не было видно. Поле зрения было ограничено несколькими сотнями ярдов коричнево-красного мха и пыльного воздуха. В пятистах ярдах в любом направлении могли возвышаться стены большого города, но он не мог знать этого.
Было бесполезно трогаться с места, пока воздух не прояснится, так как он не знал, в каком направлении двигаться; он вновь сел на мох и принялся ждать, размышляя о судьбе своих воинов и корабля, но мало задумываясь об опасности своего собственного положения. К его доспехам были прикреплены два меча, пистолет, кинжал. В походной сумке – небольшое количество продовольствия, составлявшего обязательный походный рацион воинов Барсума. Все это вместе с тренированными мускулами, храбростью и силой духа, должно было спасти его от тех опасностей, которые ожидали его на пути в Гатол, хотя он и не знал, в каком направлении и на каком расстоянии находилась его родина.
Ветер постепенно терял скорость, и пыль медленно оседала. Хотя шторм, очевидно, прекратился, видимость долго не улучшалась, и это раздражало Гохана. Условия не изменились до самой ночи, поэтому он был вынужден ждать наступления нового дня на том самом месте, куда принесла его буря. Ночь, которую он провел, была не очень приятной, так как у него не было спального мешка и его спальных мехов и шелков, и он с невольным чувством облегчения встретил утро. Теперь воздух был прозрачен и чист, в свете наступившего дня он увидел волнистую равнину, расстилавшуюся во всех направлениях. К северо-западу еле различались очертания невысоких холмов. К юго-востоку от Гатола находилась подобная страна, и Гохан ошибочно решил, что шторм отнес его в этот район. Он посчитал, что Гатол лежит за этими холмами, тогда как в действительности его родина была далеко на северо-востоке.
Двумя днями позже Гохан пересек равнину и взобрался на вершину одного из холмов, за которыми он ожидал увидеть свою страну. Но его ждало разочарование. Перед ним вновь была равнина, еще больше, чем та, которую он только что пересек, а вдали опять виднелись холмы. В одном лишь отношении эта равнина отличалась от предыдущей: она была усеяна отдельными холмами.
Решив, однако, что Гатол лежит в том направлении, Гохан вступил в долину и направился к северо-западу.
Уже несколько недель Гохан из Гатола пересекал долины и холмы в поисках какого-нибудь знакомого ориентира, указавшего бы ему направление, но с вершины очередного холма по-прежнему открывался незнакомый мир. Он встречал мало животных и не встретил ни одного человека. Наконец он решил, что оказался в сказочных районах древнего Барсума – в богатой и обильной стране, жителей которой отличали гордость и высокомерие, за что они были осуждены древними богами Марса на уничтожение.
Наконец однажды он взобрался на высокий холм и увидел населенную долину, на которой росли плодовые деревья, возделанные поля, а также участки земли, окруженные каменными стенами, в центре которых возвышались необычные круглые крепости. Он увидел людей, работавших на полях, но не торопился встретиться с ними. Прежде следовало побольше узнать о них, выяснить – друзья они или враги. Под прикрытием густого кустарника он пробрался к краю холма и занял удобное для наблюдения место, откуда следил, лежа на животе, за ближайшими к нему работниками. Хотя расстояние до них было слишком большим, что-то показалось ему странным и необычным в их фигурах. Головы их были непропорциональными по отношению к телам – они были слишком велики.
Долго лежал он так, наблюдая, и постепенно в нем все больше крепло убеждение, что они отличны от него и что было бы слишком опрометчиво показываться им. Вдруг он заметил небольшую группу, вышедшую из ближайшей крепости и направившуюся к работающим у холма, на котором он лежал.
Гохан заметил, что один из вновь появившихся чем-то отличался от остальных. Даже на таком большом расстоянии заметно было, что голова у него меньше. Когда они подошли ближе, Гохан увидел, что его доспехи отличаются от доспехов сопровождающих его и всех работающих на полях. Двое часто останавливались, очевидно, споря: один хотел идти в направлении холмов, другой возражал. Но меньший постоянно побеждал в споре, и они все ближе и ближе подходили к последней линии работников, возделывавших поля между крепостью, из которой вышли эти двое, и холмами, на которых лежал Гохан.
Внезапно меньший ударил своего спутника по голове. Гохан в ужасе увидел, как голова слетела с туловища, и оно как-то вяло опустилось на землю. Гохан наполовину высунулся из своего убежища, чтобы лучше разглядеть то, что происходило внизу. Человек, ударивший своего спутника, быстро побежал к холмам и увернулся от одного из работников, пытавшихся задержать его. Гохан надеялся, что тому удастся убежать, ему казалось, что этот человек принадлежит к его расе. Но затем он увидел, как бежавший споткнулся и упал, и его сразу окружили преследователи. Взгляд Гохана вернулся к фигуре, лишенной головы.
Свидетелем какого ужаса он оказался? Или, может быть, его обманывают глаза? Нет, это было невозможно, но это было правдой – голова медленно поползла к упавшему телу. Она взобралась на свое место между плечами… Тело встало, и создание, казалось, нисколько не пострадавшее, быстро побежало к тому месту, где его товарищи держали за руки несчастного пленника.
Наблюдатель видел, что подошедший схватил пленника за руку и повел его обратно в крепость. Даже через разделявшее их расстояние, было заметно уныние и отчаяние, охватившее его. Гохану показалось, что это женщина, причем принадлежавшая к красной марсианской расе. Если бы он был в этом уверен, он, возможно, попытался бы освободить его, хотя обычаи его страны обязывали его вступаться лишь за своих соотечественников. Но он не был в этом уверен: она, может быть, вовсе не его расы, а даже если и той же расы, что и он, это лишь свидетельствовало, что она могла быть дочерью враждебного племени. Первейшей его обязанностью было вернуться к своему народу с наименьшим риском для себя. И хотя мысль о приключениях горячила его кровь, он отбросил искушение со вздохом и отвернулся от мирной, прекрасной долины, намеревался не пересекать ее, а идти вдоль края, чтобы продолжать поиски Гатола.
