Больше живых
Умножатся мертвые".
Так и умножатся, так и съедят, и не будет спасения. А кто ликом мертвец, тот и есть мертвец. Что мертвец скажет, то и правда, а что мертвец знает, то будет и он знать, и мертвецы станут поклоняться ему, а дары будут голова, да рука, да сердце, да кишка, да что еще изнутри. И тлен будет, и сушь будет, и мрак ляжет.
А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя.
А кто возьмет крест да сложит с ним еще крест, и будет тому знак.
А кто возьмет крест да сложит с ним два, будет тому еще знак.
А кто возьмет три розы, обрезав стебли, измяв лепестки так, что сок окропит землю, тому откроется. И будет три ночи и три дня, как ночь едина, и против того ничего не сделать, а только восплачет снова, кто поймет.
Не страшно, когда мертвый лежит, не страшно, когда мертвый глядит, страшно, когда мертвый ходит, есть просит. А кто даст мертвому едомое, тот сам станет едомое.
А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя..."
- А кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя... - повторил Бофранк. Но ведь не только Фог говорил так? Кто-то еще?! И совсем недавно!
Он обратил взор свой к Гаусберте:
- Три розы, обрезав стебли... Говорите ли вы это про двух убитых девушек? Но их всего две.
- Где две, там будет и три, - печально молвила Гаусберта, а внимавший ей доселе с тревогою на лице супруг добавил:
- Дары - "голова, да рука, да сердце, да что еще изнутри"... Тела несчастных сильно изуродовали?
- Так, что иные части не смогли найти, - сказал Бофранк. - Надо полагать, к тому и сказано. Что же делать? Действительно ли "кто поймет, тот восплачет, ибо ничего сделать нельзя"?!
- Фруде писал Третью Книгу очень давно, когда был молод и не ведал еще многого, - уклончиво сказала Гаусберта. - Кто знает, что узнал он потом. Старый Фог мог помочь, но его нет. Других Посвященных найти тяжело, я не знаю, где их искать...
- Но вы! Вы, хириэль! Разве не можете помочь?
Гаусберта в ответ с надеждою посмотрела на супруга.
- Ты обещала оставить все это... - сказал в растерянности Патс.
- Может статься, все так, как сказано в книге. Так ради чего держать обещание? Чтобы больше живых умножились мертвые, как ты слышал?
- Порою кажется, что вся моя жизнь - пытка, - горько сказал Патс. - Вся моя жизнь - потери и испытания, и ничего нельзя поделать... Скажи мне, чем ты можешь помочь? Или ты колдунья? Старик Фог не сумел, откуда же тебе?
- Так или иначе, а прежде мне все равно нужно будет вернуться в поселок, - решительно сказала Гаусберта, чем несколько успокоила супруга. Прошу вас об одном, хире Бофранк - коли что-то случится, пошлите гонца с письмом, ибо это может оказаться чрезвычайно важным. И будем молиться, чтобы третья жертва оказалась не столь скорой.
- Кому же молиться?! - сказал субкомиссар. - Господу? А поможет ли он тут, не отвратит ли лика своего?
- Ничего нельзя сказать наперед. Но посмотрим, хире Бофранк. И еще скажу вам: не опасайтесь кошек. Я знаю, что многие склонны считать кошку едва ли не первым прислужником нечисти, но на деле совсем не так. Вот, возьмите. - Гаусберта извлекла из висевшего на поясе узорного кошеля небольшой сверток и подала Бофранку. - Вам это нужнее, чем мне. Носите с собою; вы сами поймете, когда это использовать. А теперь извините нас, хире Бофранк - уже сегодня вечером я хочу выехать из города, потому нам необходимо уладить различные дела...
- Позвольте хотя бы проводить вас до выхода из парка.
- Извольте, тем более что я сказала еще не все. Что до сна, то хотя я и не сведуща в их толковании, здесь есть причины для тревоги. И будьте осторожны с упырем - если это тот, о ком сказано в Третьей Книге, он может оказаться весьма силен.
- Вы полагаете, убийства девушек - тоже дело его рук? Но зачем он убивает других, когда пророчество говорит лишь о розах?
- Вы же слышали о "дарах". Да и откуда нам знать, кто он и что он, как он питается, кому и какие приносит жертвы, какой омерзительной энергией насыщает свое тело? - пожала плечами Гаусберта и неожиданно воскликнула: О, бедный старик! Милый Рос, помоги ему!
Старый священник лежал подле своей скамьи, тут же переплетом вверх валялась и раскрытая книга; вероятно, он неловко поднялся и упал.
- Что с ним, Рос? Ему плохо? - спросила Гаусберта, нагибаясь к старику вслед за мужем.
- Дело в том... - сказал Патс и повторил, поднимаясь с колен: - Дело в том, что он, кажется, мертв.
Кто осмелится обвинить в ошибках и несправедливости судей, которые огнем и мечом преследовали колдовскую заразу? Однако есть недостойные; изо всей мочи и не щадя своих сил противодействуют они искоренению этой скверны, утверждая, что в ходе борьбы с нею страдают невиновные. О, вы, противники Славы Господней! Разве закон Божий не предписывает: "Ведьмы не оставляй в живых!"?
И я кричу изо всех сил, возвещая заповедь Господню епископам, герцогам и королям: "Ведьму не оставляйте в живых! Искореняйте эту чуму огнем и мечом!"
отец Иеремия Дрексель
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Бофранк наконец-то встречается с упырем
Статут о ремесленниках, принятый уже довольно давно, требовал, чтобы каждый ремесленник в городе или в сельской местности обучался своему ремеслу в течение семи лет под наблюдением мастера, который за него отвечал. То же относилось и к лекарскому делу, хотя уважающий себя лекарь обыкновенно бывал сильно обижен на сравнение с ремесленником.
Сейчас над телом старого священника трудился молодой ученик лекаря, а мастер стоял поодаль и с сердитым видом наблюдал, как тот осматривает мертвеца. Случилось так, что оба отдыхали совсем рядом и незамедлительно откликнулись на призыв Гаусберты о помощи. К несчастью, старик был и в самом деле мертв, притом смерть его была жестокой - в самой груди его была пробита дыра, и сквозь нее Бофранк, имевший кое-какие познания в анатомии, без труда определил, что у бедняги попросту вырвали сердце.
Все так же светило солнце, попискивали в ветвях птицы, но Бофранку показалось, будто на все окружающее легла мрачная ледяная тень. Каждый раскидистый куст таил в себе черную опасность, мнилось, что за спиною кто-то стоит, чтобы броситься, улучив момент... Уж не прячется ли упырь вон там за беседкою, не оглядывает ли происходящее так же, как Бофранк?
Стало чуть спокойнее, когда появились гарды, числом три; неприятный аромат лука и чеснока, исходивший от них, сейчас радовал субкомиссара, словно лучшие фиалковые духи.
- Кто ж его так? - жалостливо крякнув, осведомился один из гардов.
В самом деле, кто? Бофранк, казалось, был совсем рядом вместе с четою Патсов, однако никто из них ничего не видел и не слышал... Субкомиссар тут же вспомнил еще одну фразу, сказанную Волтцем Вейтлем об упыре: "Он стремителен в движениях; пожалуй, редкий человек не то что опередит, но хотя бы сравнится с ним"... Кто же он, коль скоро ему понадобился всего лишь миг, чтобы сотворить такое с человеком и исчезнуть незамеченным?
