Существо, бывшее когда-то Мэри Сперлинг, повернулось и пошло прочь.
— Мэри! — отчаянно закричал Лазарь. Так плохо ему было только однажды, двести лет назад, в ту ночь, когда умерла его мать. Закрыв лицо руками, Лазарь по-детски безутешно зарыдал.
5Вернувшись в лагерь, Лазарь увидел, что Кинг с Барстоу ждут его. Кинг заглянул в его глаза:
— Я бы тебе и сам все рассказал, но ты не дождался.
— Ладно, забыли, — коротко ответил Лазарь — А дальше-то что?
— Лазарь, — сказал Барстоу, — тебе следует увидеть еще кое-что, прежде чем мы приступим к решению этого вопроса.
— Ну ладно. А что именно?
— Идем.
Они привели Лазаря к одной из кают «административной» шлюпки. Вопреки установившимся в лагере обычаям, дверь была на замке. Кинг повернул ключ, и они вошли. Внутри находилась женщина. Увидев их, она тихо вышла, прикрыв за собой дверь.
— Вот погляди, — кивнул Барстоу. Он указывал на небольшой инкубатор. В инкубаторе лежал ребенок — но подобных детей никто до сих пор не видел. Лазарь изумленно уставился на него, а затем спросил:
— Что за черт…
— Смотри сам. Хочешь, на руки возьми, ему не повредит.
Лазарь поднял ребенка, вначале с брезгливым страхом, который вскоре сменился любопытством. Он не мог понять, что же это такое. Ребенок не мог родиться от человека. На отпрыска «гномиков» он тоже не был похож. Неужели планета, как и предыдущая, служит домом еще одной расе, о существовании которой земляне до сих пор ничего не знают?
Без всяких сомнений, Лазарь держал на руках ребенка, но не человеческого. Ни крошечного детского носика, ни ушных раковин — на их месте находились некие органы, не выступавшие над черепом и защищенные костяными пластинками. На ручках ребенка было слишком много пальчиков, а у запястий — еще по одному пальцу, увенчанному пучком розовых червеобразных отростков. Тельце ребенка тоже было каким-то странным, но Лазарь не мог понять, почему. Сразу в глаза бросалось только то, что ноги оканчивались не ступнями, а беспалыми, роговыми копытцами, и еще поражала взгляд ярко выраженная двуполость. Существо было самым настоящим андрогином.
— Где вы его откопали? — спросил Лазарь, хотя в мозгу его уже зрела ужасная догадка.
— Это Марион Шмидт, — ответил Заккур. — Родилась три дня назад.
— Это… Это как же?..
— А вот так. Похоже, «гномики» умеют проделывать фокусы не только с растениями.
— Так ведь они клялись, что не будут лезть в наши дела!
— Погоди, не торопись их ругать. Мы сами согласились. Поначалу речь шла только о некоторых улучшениях.
— Это называется «улучшения»?! Да на него тошно смотреть!
— Меня тоже выворачивает при одном взгляде на это, но на самом деле он — что-то вроде сверхчеловека. Строение его тела изменено, чтобы служить владельцу наилучшим образом; все, доставшееся в наследство от обезьян, убрано, а органы расположены более рационально. То есть нельзя сказать, что оно не является человеком — это просто… улучшенная модель. Взять хоть дополнительные пальцы у запястий — это же, фактически, две дополнительные руки, только маленькие. А у основания каждой из них маленький глаз. Сам понимаешь, какие тут открываются возможности, к нему нужно только привыкнуть. — Барстоу снова посмотрел на младенца. — И все же, на мой взгляд, существо совершенно омерзительное.
— Оно на чей угодно взгляд ужасно, — Лазаря передернуло. — Модель там, может, и улучшенная, но если оно — человек, то я тогда… уж и не знаю кто!
— В любом случае это существо создает для нас проблемы.
— Еще бы! — Лазарь опять взглянул на предмет беседы. — Значит, возле этих маленьких ручонок еще и пара глаз? Это же ни в какие ворота!..
Барстоу пожал плечами.
— Я не биолог, но, насколько мне известно, каждая клетка тела содержит полный набор хромосом. Думаю, можно вырастить хоть глаз, хоть кость, хоть черт знает что — если только знать, как манипулировать генами. А Малый Народец это знает…
— Но я не желаю, чтобы мной… манипулировали!
— Я тоже.
Лазарь стоял на берегу и разглядывал толпящихся в ожидании собрания людей.
— Я… — начал он, как полагалось, но затем озадаченно смолк. — Погодите-ка! Энди, поди сюда на минутку!
Они пошептались о чем-то. Похоже, слова Либби вызвали у Лазаря досаду, однако он выпрямился и спокойно продолжал:
— Мне по крайней мере двести сорок один год. Есть здесь кто-нибудь старше?
Все это было пустой формальностью. Он знал, что является самым старшим, и прожитые годы давили на него сейчас вдвое сильней.
— Открываю Совет, — объявил Лазарь. Его зычный голос разносился по берегу, усиленный громкоговорителями со шлюпки. — Кого в председатели?
— Продолжай сам! — крикнули из толпы.
— Хорошо. Заккур Барстоу! Вам слово.
Стоявший позади Лазаря техник навел на Барстоу направленный микрофон.
— Заккур Барстоу, — загремели динамики, — от собственного имени. Некоторые из нас полагают, что эта планета, несмотря на все ее достоинства, людям не подходит. Вы знаете, что случилось с Мэри Сперлинг. Вы видели стереоснимки Марион Шмидт. И многое другое — не стану перечислять, чтобы не тратить драгоценное время. Однако если снова отправляться в полет, возникает вопрос: куда? Лазарь Лонг предлагает вернуться на Землю. При этом…
Шум толпы заглушил его слова. Лазарь, урезонивая крикунов, объявил:
— Никто никого никуда силком не тянет! Однако если такое решение примет достаточное количество людей, чтобы оправдать использование звездолета, попробовать можно. Я предлагаю лететь на Землю! Другие склоняются к поискам новой планеты. Надо решить: что же делать? Для начала: кто согласен с тем, что эта планета человеку не подходит?
— Я!!!
Крик был подхвачен множеством голосов. Лазарь попробовал отыскать взглядом первого, но не найдя, крикнул в толпу:
— Выходи, старина! А остальные, заткнитесь пока что!
— Я — Оливер Шмидт, я уже несколько месяцев жду, что кто-нибудь предложит лететь отсюда прочь! Я-то думал, одного меня все это беспокоит. То есть особых причин улетать у меня нет; то, что случилось с Мэри Сперлинг и Марион Шмидт, меня не пугает. Но здешние края у меня в печенках сидят! И жутко хочется снова увидеть Цинциннати… Нет, если кому-то тут нравится, так за ради бога! А я, дьявол меня дери, хочу сам зарабатывать себе на жизнь, а не жевать черт знает что с деревьев! Если верить нашим генетикам, я еще добрую сотню лет протяну, и не представляю, как не подохну со скуки, ковыряя в носу да валяясь на песочке!
Когда он закончил, на помост пожелали забраться по крайней мере еще с тысячу человек.
