— Спасением мы обязаны «Жюлю Верну», — сказал Луи, — и управлявшим им дамам. Не прояви Элен и Ингрид хладнокровия, даже не знаю, смогли ли бы мы вернуться на «Рони».
— О! — воскликнула Элен. — Если кого вам и сто́ит благодарить, то это Ингрид. Мне было страшно, и, полагаю, машина выписывала такие зигзаги именно вследствие этого моего страха, нежели благодаря ловкости, тогда как она не боялась ни секунды. Честное слово, думаю, она была даже рада оказаться у пулемета! Она пела!
— А! Вот и доктор! Как он там? — поинтересовался Сиг.
— Бернар? Будет на ногах уже дня через три. С ним сейчас Ингрид.
Только тогда Бернар осознал, что то, что раньше касалось его лба, было рукой молодой шведки.
Он снова проснулся. Боль в голове была уже не ноющей, но слегка постреливающей, однако он ощущал слабость — и ни малейшего желания шевелиться. Он был один в большом дортуаре. В звездолете царила полнейшая тишина. Вероятно, остальные находились снаружи, осматривая обломки марсианских машин. Он медленно повернул голову, чтобы рассмотреть время на будильнике Поля. Половина третьего. Рядом, на круглом столике на одной ножке, стоял полный стакан с прислоненной к нему запиской: «Выпей». Он повиновался. Настой оказался вполне терпимым на вкус, скорее даже освежающим. Он снова уронил голову на подушку, усталый и безмятежный, и почти тут же уснул.
Из дремоты его вырвали звуки шагов. Круг иллюминатора был темным, на центральном столике горела небольшая дежурная лампа. Шаги приближались. Отъехала в сторону дверь, и вошли Ингрид с Элен.
— Как себя чувствуешь?
— Уже неплохо. Присутствует какая-то разбитость, но она пройдет, как только я смогу встать на ноги.
— Возможно, завтра утром.
Доктор дотронулась до его запястья.
— Жар уже практически прошел. Все будет в порядке.
— Значит, это вы спасли экспедицию? Как это произошло?
— О, это было очень просто и быстро. Поль, Луи и Артур находились в экскаваторе, который они собирались вернуть, прежде чем в свою очередь отправиться на поиски Рэя. Мы с Ингрид перетаскивали в «Жюль Верн» провизию. Внезапно появились крабы и стремительно отрезали остальным пути к отступлению. Ингрид подтолкнула меня к штурвалу, а сама бросилась к пулеметам. А тут еще двигатель никак не хотел запускаться!.. Следующее, что помню: сижу, вцепившись в штурвал, вычерчивая зигзаги, в то время как где-то рядом стрекочут пулеметы. Крабы начали отходить, и нашим парням удалось пробиться к «Рони» через образовавшуюся в их цепи «дыру». Загрохотала пушка. Мне было очень страшно. Ингрид же пела и орала проклятия. Затем закончились боеприпасы, и мы рванули назад. Тут появились вы… Но это нашествие крабов! Какой кошмар! Забавно, что их машины до такой степени походят на наших, земных крабов! Сначала мне даже показалось, что они живые! И все это время перед глазами у меня стоял тот, которого я когда-то препарировала на подготовительных медицинских курсах, и который дрыгал в ванночке ножками, пока я накалывала его на булавку! Я уже даже начала представлять, как вскоре уже они начнут меня препарировать… Вовремя вы вернулись!
— А марсиане? Как они выглядят? Рэй писал, что они похожи на людей — только гораздо более уродливые.
— Завтра все сам увидишь. Трое сейчас в нашей холодильной камере, ожидают встречи со скальпелем. Остальных мы предали земле. Это ужасные карлики, черные-пречерные. Но довольно уже разговоров. Сейчас половина восьмого. Друзей увидишь, когда они придут спать. Оставляю тебе Ингрид.
— Ну, и о чем же думала во время боя ты?
— Я-то? Я была слишком возбуждена — к счастью, возможно. И мне тоже, что бы там ни говорила Элен, было безумно страшно. Просто хотела показать всем, что я здесь — на своем месте. Но хватит болтать. Отдыхай.
Она села рядом, зажгла прикроватную лампу и принялась читать одну из шведских книг Сига. Бернар смотрел на нее в свете лампы. Ее профиль вырисовывался на темном фоне, медно-красные волосы каскадами падали на плечи. Она была очень красива с этой легкой складкой на лбу и выглядела спокойной, нежной и гордой.
Была ли она сейчас той же самой, которая смеялась и пела в бою? Он всегда считал, что женщина равна мужчине, но все же не является его гомологом. И вот они с Элен сделали то же самое, что на их месте сделал бы и сам он. Сражались наравне с их товарищами-мужчинами. Больше того! Сам он в бою никогда не смеялся — лишь делал нужные жесты, раздражаясь от того, что вынужден убивать и рисковать собственной жизнью. Вот и сейчас он был немного раздражен тем, что она оказалась не совсем такой, какой он себе ее представлял. Умыкнуть парусник с братом или даже тайком пробраться в звездолет — это все же не то же самое, что сражаться, смеясь и распевая песни, с существами, о которых ничего не знаешь. В глубине души он испытывал к ней сложное чувство, состоящее из любви, восхищения, желания и легкого неодобрения. Я глупец, думал он. Как я могу осуждать ее за то, что она помогла нам! Но он спрашивал себя: а что, если ей недостает человечности? Он вспомнил, что говорил о ней Сиг: «Она очень простая. Хочет посмеяться — смеется. Хочет поплакать — плачет. Верная и готовая на все ради друзей. Безжалостная и мстительная к врагам. Всегда идущая до конца — как в мыслях, так и в поступках. Ей не хватает лишь одного — узнать, что такое страх и сострадание. Это настоящий горный хрусталь, чистый и твердый. Она станет ценным помощником и надежной спутницей тому, кого полюбит. Но полюбит она только того мужчину, который покажется ей более сильным, чем она сама». Так или иначе, но Бернар не ощущал себя таковым.
— Сиг сказал, что ты необычайно мужественный, — проговорила она вдруг, словно отвечая на его мысли. — Продержаться до конца с такой раной в голове! Я бы так не смогла.
Эти слова были для него, словно первый солнечный день после суровой и ненастной зимы.
— Просто так было нужно, — пробормотал он в ответ.
Бернар смотрел на лежавший перед ним, на препараторском столе, труп. Элен подготавливала скальпели и другие необходимые инструменты.
— Это точно мужчина, — констатировал он. — Посмотрим. Сначала произведем антропологические замеры: рост 1 м 47 см. Брахицефалический череп, черная кожа, черные же волосы, плоский нос…
Он заполнил таким образом целую страницу своей записной книжки.
— Альвеолярный прогнатизм. Это действительно мужчина, хотя и крайне уродливый. Препарировать будешь ты. У тебя в этом плане гораздо больше опыта, да и анатомию человека ты знаешь лучше, чем я. Если имеются какие-то различия, ты без труда их определишь. Я же займусь гистологическим анализом.
