«Ваша жена решила продолжить пользоваться моими услугами, чтобы добиться удовлетворения своих интересов в разводе. То, что вчера я позвонил вам, было знаком, что ваши средства защиты иссякают. Сейчас у меня на руках ордер о замораживании всех ваших активов, подписанный в суде три дня назад. Эти смехотворные компании вам не помогли, и теперь она взыщет с вас именно то, что вы ей задолжали. После, собственно, налогов. На этом пункте она особенно настаивала».
Манфред оглядывается, ставит телефон на удержание вызова на минутку. «Где мой чемодан?» спрашивает он Айнеко. Кошка крадется прочь, не обращая на него никакого внимания. «Вот дерьмо...» Чемодана нигде не видно. Может, сейчас он на пути в Марокко, вместе со своим бесценным грузом высокоплотного шума? Манфред снова уделяет внимание телефону. Глашвитц нудит что-то про справедливое урегулирование, про накопившиеся налоговые счета - по всей видимости, материализовавшиеся прямиком из фантазий Памелы (с пометкой «одобрено цензурой»), и про необходимость сделать чистосердечное признание в суде и исповедаться в своих грехах. «Где гребаный чемодан??» Он снимает вызов с удержания. «Да провалитесь вы, заткнитесь, пожалуйста. Я пытаюсь думать».
«Я не собираюсь затыкаться! Вы уже на судебном слушании, Макс. Вы не можете избегать ответственности вечно. У вас есть жена и беспомощная дочь, о которых надо заботиться...»
«Дочь?» Это сметает мысли Манфреда о чемодане.
«Вы не знали?» В голосе Глашвитца звучит приятное удивление. «Она была декантирована в прошлый четверг. Совершенно здорова, как мне сообщили. У вас есть наблюдательский доступ к сетевой камере клиники – я-то думал, вы знали. Впрочем, я оставляю вас. Хорошенько обдумайте все это. Чем быстрее вы придете к соглашению, тем быстрее я разморожу ваши активы! До свидания!»
Из-за платяного шкафа Аннетт доносится жеманное бип-бип, и чемодан въезжает в поле зрения. Манфред облегченно вздыхает и подзывает его. Отлично. Нечего париться - и о ночных налетах объективистских гангстеров, и о дующейся Аннетт, и о непрерывном судебном спаме от его жены, и даже о новости, что он стал отцом против собственной воли. Самое время уделить внимание плану Б. «Ну, иди ко мне сюда, гулящий чемодан. Посмотрим-ка, что у нас тут. Время поработать над репутацией...»
***
Раcслабление.
Стоит взглянуть на отправленный Аннетт материал, и тяжелые мысли как рукой снимает. Это пересыпанное смешками признание на камеру (на фоне струй воды и занавесок душевой), что знаменитый Манфред Макс прибыл на неделю в Париж, чтобы кутить, ширяться и вообще отрываться на всю катушку. О, и он обещал изобретать по три новых смены парадигмы каждый день перед завтраком! Начиная со способа создать и даже претворить в реальность Действительно Работающий Коммунизм, построив аппарат центрального планирования с безупречным интерфейсом взаимодействия со внешними рыночными системами. Это круче, чем «свободу-всем!» в рыночной экономике, это уж куда круче метода Монте-Карло![82] - это первое решение проблемы всех необходимых расчетов. Манфред делает так просто потому, что он может, потому, что взламывать экономику — это весело, и потому что он желает услышать вопли ужаса, доносящиеся из Чикагской школы.
Даже всмотревшись как следует, Манфред не может усмотреть в этом пресс-релизе хоть что-нибудь достаточно необычное. Ну правда же, он занимается именно всем этим, и вообще хотел встретиться с внештатником ЦРУ как раз для то, чтобы все это оказалось в сети.
Он пытается объяснить все это ей, пока намыливает ей спину в ванной. «Я не понимаю, к чему они прицепились» - жалуется он. «Нечему было спускать их с цепи — кроме факта, что я оказался в Париже, а ты отправила новости. Ты ничего не сделала неправильно».
«Mais oui[83]». Она поворачивается, скользкая как угорь, откидывается назад, погружаясь в воду. «Я и пыталась объяснить тебе это, а ты не слушаешь».
«Теперь я слушаю». Капельки воды покрывают его очки, и вид через них как будто усеян пятнышками лазерного света. «Аннетт, прости, что принес с собой всю эту кашу. Я могу сделать так, чтобы это тебя не касалось».
«Нет!» Она поднимается перед ним, наклоняется вперед, и лицо ее - серьезно. «Я сказала тебе вчера, что хочу быть твоим менеджером. Возьми меня!»
«Не нужен мне менеджер! Вся моя суть в том, чтобы быть скорым и не даваться под контроль!»
«Ты сам думаешь, тебе не нужен менеджер, но твои компании так не думают». - замечает она. «У тебя есть иски — сколько? Нет времени за ними приглядывать. В Союзе упразднили капиталистов, но даже там нужны менеджеры... Пожалуйста, позволь мне быть управляющим для тебя!»
Эта идея так захватывает Аннетт, что она заметно возбуждается. Он наклоняется к ней, накрывает ладонью набухший сосок. «Матрица компаний еще не продана» - отмечает он.
«Нет?» - это приводит ее в восторг. «Восхитительно! Кому ее можно продать, Москве? Госсовету Восстановления Закона и Порядка? …?»
«Я подумывал об Итальянской Коммунистической Партии» - говорит он. «Это пилотный проект, и я собираюсь его продать - мне нужны деньги для развода, и для того, чтобы закрыть сделку с багажом - но все не так просто. Нужен кто-то, кто установит и запустит эту чертову штуку — кто-то хорошо понимающий, как устроить сопряжение центральной системы планирования с капиталистической экономикой. Системный администратор с опытом работы для транснациональной корпорации был бы лучшим выбором, в идеале — чтобы его интересовал поиск новых путей и средства сопряжения предприятия центрального планирования с окружающим миром». Он смотрит на нее с внезапно вспыхнувшей догадкой. «Эм-м… Ты заинтересована?»
***
Римская жара сильнее, чем в Колумбии, что в Южной Каролине, бывает в городском центре на день Благодарения. В воздухе стоит запах “Шкод”, жгущих метан, приправленный низким субтоном печеного солнцем собачьего дерьма. Машины — ярко раскрашенные суперкомпактные ракеты - носятся по аллеям, исчезают в их глубинах и снова появляются оттуда, как рассерженные осы. Похоже, что разгон их электронных систем управления считают здесь национальным спортом – при том, что ПО из отдела встроенных систем Фиата во все времена работало исключительно на честном слове.
Манфред появляется из Терминала Стационе, моргая, как сова, от пыли и пышущего солнца. Его очки монотонно нудят что-то про людей, живших здесь во времена старой Республики. Тут слишком много истории - они зависли на туристическом канале, и просто так уже не уймутся, а у Манфреда нет сил в них копаться. Он чувствует себя выжатым за эти выходные, как лимон. Только высушенная кожура и осталась, дунет ветер посильнее – и унесет. За весь день он не придумал ни единой идеи, которую было бы можно запатентовать. Для утра понедельника, в который предстоит встретиться с бывшим министром экономики и вручить ему подарок, который способен устроить министру повышение, а Манфреду — избавление от адвоката Памелы – не лучшее самочувствие. Но Манфреда не тревожат расслабление и усталость. Как хорошо, что Аннетт теперь с ним...
