Чья-то рука поддерживала мою голову. Надо мной склонилось лицо, лицо девушки.
И девушка эта выглядела куда более испуганной, чем, наверное, я. Ее нельзя было назвать хорошенькой, нет, скорее, она была миловидной. А уж когда я представил, что на ее месте мог бы сейчас быть зловещий бородач в белых бриджах, мне она показалась просто красавицей.
Темные волосы, светлые глаза, высокие скулы. Никакой косметики. Овальные очки с толстыми линзами. Трудно определить, в самом деле она так взволнована происшедшим со мной или ее зрачки кажутся чрезмерно расширенными за счет этих удивительно толстых стекол.
— Как вы себя чувствуете? — спросила девушка. Я покрутил головой влево, вправо. Сел. Протер глаза, пригладил всклоченные волосы.
— Сейчас уже лучше. Спасибо.
Стоя передо мной на коленях, она поддерживала меня за плечи. На ней были черные брюки и серая рубашка.
— Что это с вами случилось?
— Сам хотел спросить вас об этом. Я ничего не помню.
— Вы бежали ко мне по этому проходу, потом вскрикнули и упали…
— А вы никого не видели за моей спиной? Вдалеке?..
Она отрицательно покачала головой:
— Разве с вами еще кто-то был?
— Нет, — ответил я, — просто мне показалось, что слышу сзади чьи-то шаги.
— Почему вы бежали?
— Эти телефоны… я испугался, когда все они начали вдруг трезвонить. Вы не в курсе, что с ними стряслось?
— Нет… но они перестали звонить, как только вы упали. Наверное, какие-то неполадки на телефонной станции.
Я поднялся на ноги, оперся о стол.
— Принести вам воды?
Пить мне вовсе не хотелось, но за время ее отсутствия я мог бы собраться с мыслями.
— Да, пожалуй.
— Посидите здесь. Я сейчас…
Девушка указала на стул у освещенного лампой стола. Я присел, а она скользнула куда-то влево, во тьму.
Рядом с раскрытым статистическим справочником лежали испещренные записями листы бумаги. Вероятно, девушка составляла какой-то отчет.
Я порылся в кармане, извлек маленькую коробочку с таблетками, которыми пользовался на ночных выступлениях, когда требовалась особая заводка. Взбодриться не мешало. Когда девушка принесла мне стакан воды, я проглотил таблетку, запил ее и сказал:
— Спасибо, мне следовало принять это лекарство гораздо раньше.
— У вас что-нибудь серьезное? — спросила она. — Может быть, вызвать вертолет «скорой помощи»?
Я помотал головой:
— Ни в коем случае. Видите ли, я подвержен внезапным обморокам. Забыл принять лекарство вовремя, вот и все.
Я был доволен, что сумел придумать для случившегося со мной правдоподобное объяснение.
— Вы уверены, что обморок не повторится?
— Да, все нормально. Я, пожалуй, пойду…
Я начал подниматься со стула, но девушка положила руки мне на плечи и заставила снова сесть.
— Нет, посидите. Я же вижу, вы еще не пришли в себя.
— Хорошо, — согласился я. — Скажите, а почему вы работаете так поздно? И совсем одна?
Она взглянула на свои бумаги, покраснела и отвела взгляд.
— У меня накопилось много работы. Понимаете, я не справляюсь…
— Заставляют работать сверхурочно?
— Нет, я делаю это по собственному желанию.
— О, значит, вам так нравится ваша работа? Она сжала губы, глаза ее сузились.
— Скорее наоборот. — Девушка помолчала, потом спросила: — А вы не здесь работаете?
— Нет-нет, не беспокойтесь.
— Понимаете, — сказала она, вздыхая, — мне совершенно не нравится то, чем я занимаюсь. Да и получается это у меня неважно. Я все путаю, вечно не успеваю… Я и осталась-то после работы именно затем, чтобы наверстать…
— Прошу прощения, что невольно помешал вам.
— Ничего страшного. Я все равно уже закончила.
— Закончили? Она усмехнулась:
— Почти.
— Вы как-то странно это сказали.
— Дня через два начальство сообразит, с кем имеет дело, и уволит меня без проволочек.
— Жаль.
Она пожала плечами.
— Мне не привыкать. Вернусь в бюро по трудоустройству. Может быть, следующая работа, которую они мне предложат, будет интереснее.
— Много их вы уже сменили?
— Не помню. Наверное, больше двенадцати.
Я пристально посмотрел на нее. Ей и было-то лет двадцать.
— Похоже, я вас разочаровала. Да, у меня все из рук валится. К тому же я невезучая.
— Возможно, в вашей профессиональной ориентации изначально была допущена ошибка, — сказал я. — Вам следует попробовать себя в совершенно иной сфере деятельности.
— В бюро по трудоустройству всех уже просто трясет при моем появлении. Чего только они мне не предлагали. А вы чем занимаетесь?
— Я музыкант.
— Вот музыкантом я еще не была. Может, когда-нибудь и попробую. Как вас зовут?
— Энгель. Марк Энгель. А вас?
— Гленда Глинн. Вам не покажется бестактным, если я вас спрошу, что вы делали в «Офисе»?
— Я оказался здесь случайно.
— У вас какие-то неприятности? — Ее вопрос прозвучал скорее как утверждение.
— Почему вы так решили?
— Не знаю. Мне кажется, вы чем-то расстроены. Я права?
— Допустим, я отвечу «да». Ну и что с того?
— Тогда я попытаюсь вам помочь. Если это, конечно, будет в моих силах.
— Вы ко всем проявляете такое участие?
— Терпеть не могу, когда у людей неприятности. Мне их так жалко. Может быть, потому, что со мной неприятности случаются постоянно.
Непонятно было, шутит она или говорит серьезно. На всякий случай я улыбнулся.
— Могу вас обрадовать; лично я давно забыл, что такое неприятности.
Гленда нахмурилась:
— Но они не заставят вас ждать.
Она сказала это таким безапелляционным тоном, что я вздрогнул. Впрочем, тут же постарался взять себя в руки. Еще не хватало принимать всерьез пустую болтовню. Сейчас я уйду и никогда больше не увижу эту странную девушку.
Нет, все-таки не удержался, спросил:
— Любопытно, откуда у вас такая уверенность?
— Моя мать говорила мне, что я обладаю даром предчувствия, потому что мы родом из Уэльса.
— Из Уэльса? С ума сойти, как интересно!
— Угу. Я готова биться об заклад, что сейчас вы намерены спуститься в «Подвал». Ну так вот, лучше вам этого не делать.
Должно быть, я не сумел скрыть изумление, потому что Гленда улыбнулась. Оставалось надеяться, что если она и вправду умеет читать чужие мысли, то не использует свой дар никому во вред. Ведь я действительно прикидывал, не спуститься ли в «Подвал», чтобы окончательно запутать следы. Слова Гленды меня лишь раззадорили, я сердито фыркнул:
