— Это не годится. Мы слишком разные. Я вернусь на Землю. А ты останешься здесь. Найдешь себе другого любовника, чтобы он убивал для тебя врагов. И каждый из нас будет делать то, что ему больше по душе. Не спрашивая других.
Она отвернулась и, прислонившись к перилам, стала смотреть на звезды.
— Ты любил когда-нибудь другую женщину? — спросила она.
— Ничего серьезного, — солгал Джо. — А ты? У тебя были любовники?
— Ничего серьезного…
Джо мрачно посмотрел на нее. На ее лице не было и тени юмора. Он вздохнул. Земля — это вам не Кайрил.
— Что ты думаешь делать, когда мы прилетим на Балленкарч? — поинтересовалась она.
— Не знаю, еще не думал. Но никаких дел ни с менгами, ни с друидами у меня не будет, это уж точно! Деревья и империи меня интересуют меньше всего. У меня и своих дел достаточно… — он говорил, его голос становился все тише, и наконец Джо замолчал.
Он как бы со стороны увидел себя в погоне за Гарри Креесом. До сих пор, думая только о Маргарет: на Юпитере, на Плутоне, Альтаире, Веге, Гинизаре, Полярисе, Тюбане, даже совсем недавно, на Джемивьетте и Кайрил, — он не видел в своем путешествии ничего донкихотского, ничего смешного.
Сейчас образ Маргарет растворился в памяти. Но иногда он словно слышал ее звонкий смех. Внезапно он подумал, что в рассказе о его приключениях она найдет много забавного, не правдоподобного, такого, что может ее разочаровать…
Ильфейн с любопытством следила за его лицом. Он вернулся к действительности. Странно, насколько реальна эта жрица, в противоположность тем, о ком он думал все это время. Ильфейн действительно не нашла бы ничего смешного в том, что человек ради любви к ней отправился бы скитаться по Вселенной. Напротив — ее бы возмутило, если бы он отказался.
— А зачем ты летишь на Балленкарч? — бросила она в сторону Джо.
— Надеюсь повидать Гарри Крееса.
— А как ты его собираешься повидать на Балленкарче?
— Не знаю. Начну поиски на цивилизованном континенте.
— Среди балленкарчцев нет цивилизованных.
— Значит, на варварском континенте, — спокойно произнес Джо. — Насколько я знаю Гарри, он обязательно будет в гуще событий.
— А если он мертв?
— Тогда я поверну назад и со спокойной совестью отправлюсь домой…
«Гарри мертв? — переспросит Маргарет и возмущенно вскинет круглый подбородок. — В таком случае, ему не повезло. Возьми меня, мой рыцарь-возлюбленный, и умчи на своем белом космоботе…»
Он украдкой бросил взгляд на Ильфейн и впервые обнаружил в ее руке кадило, источающее терпкий цветочный аромат. Ильфейн вызывала удивление и наводила на раздумья. К жизни и к чувствам она относилась серьезно.
Конечно, Маргарет шла по жизни легче и смеялась легче, и не испытывала желания уничтожать врагов своей религии. Джо рассмеялся. Маргарет, наверное, даже слова такого не знает.
— Почему ты смеешься? — подозрительно спросила Ильфейн.
— Я думаю о старом друге…
Балленкарч! Планета свирепых серых бурь и яркого солнца. Мир фиолетовых равнин и каменных балюстрад, уходящих в небо. Мир пламенных рассветов, дремучих лесов, саванн с травой по лодыжку — с самой зеленой травой на свете! — и медленных рек, текущих по низинам.
В южных широтах джунгли теснятся, умирают, превращаясь в перегной, наслаивающийся миля за милей, пока толща гнили не начинает губить растительность.
А по горным перевалам, по лесам, по равнинам кочуют туземцы, растекаясь половодьем ярко расцвеченных кибиток. Местные жители — крупные пышноволосые люди, в доспехах из стали и кожи, не жалеющие крови на дуэлях и вендеттах. Они живут в эпической атмосфере набегов, резни, сражений с двуногими животными джунглей. Их оружие — мечи, пики, небольшие баллисты, стреляющие камнями в кулак величиной. За тысячелетия, прошедшее после разрыва с Галактической цивилизацией, их язык стал неузнаваем, а пиктография вытеснила письменность…
«Бельзвурон» сел на зеленую равнину, залитую солнцем. В небе, над кораблем и сине-зелеными деревьями, нависла радуга.
Неподалеку находился неуклюжий павильон из бревен и рифленого металла, служивший, видимо, складом и залом ожидания. Когда «Бельзвурон» окончательно затих, по траве, переваливаясь, подъехала маленькая повозка на восьми поскрипывающих колесах и остановилась возле корабля.
— Где город? — спросил Джо у Хабльята.
— Принц не позволяет садиться вблизи крупных поселений — опасается работорговцев. На Фруне и Перкине велик спрос на сильных телохранителей из балленкарчцев.
Порт был открыт всем ветрам, и в корабль проникал свежий воздух, пропитанный ароматом влажной травы.
В салоне стюард объявил:
— Желающие могут высадиться. Просим вас не удаляться от корабля, пока не будет организован транспорт в Вайл-Алан.
Джо поискал глазами Ильфейн. Она о чем-то горячо спорила с друидами-миссионерами, и те внимали с выражением тупого упрямства на лицах. Ильфейн взбесилась, отвернулась от них, побледнев, и пошла к выходу. Друиды направились следом, о чем-то вполголоса переговариваясь.
Ильфейн приблизилась к кучеру восьмиколесного экипажа:
— Я хочу добраться до Вайл-Алана.
Кучер равнодушно поглядел на нее.
Хабльят взял Ильфейн за локоть:
— Жрица, аэрокар позволит всем нам добраться гораздо быстрей, чем эта повозка.
Она высвободилась и быстро отошла в сторону. Хабльят приблизился к кучеру, который шепнул ему несколько слов. Лицо менга еле заметно изменилось: дернулся мускул, напряглись челюсти. Заметив, что Джо за ним наблюдает, он сразу же стал равнодушным и серьезным, как кучер.
— Как известия? — спросил ехидно Джо, когда Хабльят отошел от повозки.
— Очень плохие, — отозвался Хабльят. — В самом деле, очень плохие.
— Что так?
Хабльят помедлил, затем заговорил, причем в таком искреннем тоне, что Джо опешил.
— Мои противники на родине, в Латбоне, оказались значительно сильнее, чем я предполагал. В Вайл-Алан прибыл сам Магнерру Ипполито. Он добрался до Принца и, видимо, сообщил ему кое-какие неприятные детали о друидах.
Мне сообщили, что планы кафедрального собора провалились, и Ванбрион, субтовэрч, находится под усиленной охраной.
Джо хмуро посмотрел на него:
— А вы разве не этого добивались? Уж друиды, я полагаю, не стали бы советовать Принцу сотрудничать с менгами.
Хабльят печально покачал головой:
— Мой друг, вас также легко ввести в заблуждение, как и моих воинственных соотечественников.
— Надеюсь все же, что не так легко.
Хабльят развел руками:
— Это же так очевидно!
— Сожалею.
