Наконец они пересчитали уцелевших. Не хватало Джаммас-луджиля, Аласву и Янвусаррана. Силиш застонал, и это прозвучало совсем, как человеческое выражение горя. Лоренцен почувствовал боль.
— Давайте посмотрим вокруг, — Эйвери говорил громко, но в гневном шуме моря слова доносились, как шепот. — Они может быть… живы… где-нибудь.
Начинался отлив, Фон Остен вскарабкался на стену и осмотрел залив. Две фигуры были видны на противоположной стороне. Они махали руками. Немец закричал:
— Джаммас-луджиль и еще другой живы! Они живы!
Силиш прищурился, пытаясь рассмотреть фигуры в свете заходящего солнца и блеска воды.
— Янвусарран. — Голова его поникла.
— Что это было? — выдохнул Эйвери. — Что обрушилось на нас?
— Это м-м-место — д-дьявольская ловушка, — заикаясь, проговорил Лоренцен. — К-конфигурация залива, к-к-крутой наклон дна… прилив наступает, к-к-как полчища ада… На Земле бывают подобные штуки… Но здесь п-п-прилив гораздо выше. Е-е-если бы мы только знали!
— Это рорванцы! — губы фон Остена побелели. — Они знали! Они хотеть губить нас всех.
— Н-не прикидывайтесь д-дураком, — ответил Лоренцен. — Прилив погубил одного из них и чуть не погубил всех. Это был несчастный случай.
Фон Остен удивленно посмотрел на него, но замолчал.
Прилив отступил быстро. Отряд в сумерках пересек залив и присоединился к Джаммас-луджилю и Аласву. Рорванцы собрали плавник для костра, а турок передал сообщение о случившемся по своей чудом уцелевшей рации. Нигде не было ни следа Янвусаррана: вероятно, его унесло в море, а, может, его тело плавало у рифов и поджидало рыб.
Рорванцы выстроились в ряд и опустились на колени. Руки они вытянули в сторону воды. Лоренцен слушал похоронное пение и был способен перевести большую часть текста. «Он ушел, он исчез, он больше не ходит, для него нет больше ветра и света, но его (память?) жива среди нас…» Горе их неподдельно, подумал астроном.
Опустилась тьма, лишь узкий круг света лежал вокруг костра. Почти все спали. Один дежурный рорванец ходил взад и вперед. Эйвери и Джугас, как обычно, сидели и разговаривали. Лоренцен свернулся поблизости от них и притворился спящим. Может быть, этой ночью, подумал он, отыщется ключ. Вначале он не очень хорошо понимал, о чем они говорят, но потом уловил нить. Его словарь был уже достаточно велик.
Он понимал!
Эйвери говорил медленно и тяжело:
— Я (непонятно) не делать мысли остальных. Многие не (непонятно) смеющиеся (?) над тем, что я говорю.
Сложность заключалась в том, чтобы суметь перевести услышанное, устанавливая смысл по контексту, а делать это нужно было быстро, чтобы не потерять нить разговора.
— Я надеюсь, что это не создает другим мысли (или: подозрения). Они не очень рады тому, что я сказал им.
Джугас угрюмо ответил:
— Быстро (непонятно) ты их, (непонятно) время (?) к Зурле мы попадем прошлая тень (?) они. С необыкновенной ясностью мозг Лоренцена переводил: «Ты должен быстро рассеять их подозрения, раньше, чем мы придем к Зурле, и они увидят прошлую тень (или: обман)»
— Я не думаю, чтобы они подозревали. С чего бы? Кроме того, у меня есть власть (?), они будут слушаться меня. В худшем случае (?) им можно сделать то же, что и первой экспедиции (?), но, я надеюсь, что это не будет необходимо. Это не очень приятно делать.
Резкий взрыв фанатизма.
— Если понадобится, мы сделаем. Ставка тут (?) больше, чем несколько жизней.
Эйвери вздохнул и потер глаза, как бесконечно уставший человек.
— Я знаю. Пути назад нет. Даже ты не понимаешь, как много поставлено на карту (?), — он посмотрел на холодные звезды. — Возможно (?), все это — вся Вселенная (?) — все время и пространство. — В его голосе звучала боль. — Это слишком много для одного человека.
— Ты должен!
— Иногда я боюсь…
— Я тоже. Но это важнее наших жизней (?).
Эйвери невесело рассмеялся.
— Ты думаешь, что это — хороший выход! Я говорил тебе, Джугас, что ты даже не понимаешь, насколько…
— Возможно, — ответил тот холодно. — Но ты зависишь (?) от меня, так же как мы зависим от тебя, может быть, больше. И ты должен будешь подчиниться мне (?) в этом.
— Да. Да, буду.
Лоренцен не мог понять остальной части разговора, так как начались такие отвлеченные темы, для которых у него не было запаса слов. Но он услышал достаточно! Он лежал в спальном мешке и чувствовал холодную дрожь.
Горный хребет неожиданно изогнулся вглубь суши и понизился, растекаясь пологими склонами. Появились обширные пастбища, деревья, луга, и бегущие между холмами ручьи. Рорванцы пошли быстрее.
Еще один представитель их расы, одетый и вооруженный как они, встретился им. Раздались свистящие крики приветствия; Джугас и Силиш подбежали к нему и быстро посовещались. Затем рорванец кивнул и убежал.
— Он пошел передавать новость, — сказал Эйвери, поговорив с Джугасом. — Вся деревня хочет встречать нас. Они довольно дружественный народ, эти рорванцы.
— Гм… — Джаммас-луджиль внимательно взглянул на него. — Кажется, вы все-таки неплохо овладели языком.
— Да. В последние несколько дней я нашел ключ, и все встало на свои места. Очаровательная семантика у этого языка. Я все еще не до конца понимаю значения некоторых слов, но могу переводить обычный разговор.
— Да? В таком случае, кто эти парни с нами?
— Это делегация в другой город, возвращающаяся домой после… делового совещания по какому-то вопросу. Я не совсем понимаю это слово. Они натолкнулись на нас и довольно быстро поняли, кто мы такие. У них хорошо развиты познания в астрономии, примерно на уровне нашего восемнадцатого века, и Джугас быстро схватил все, что я рассказал ему о подлинном устройстве Вселенной — ее размерах и тому подобное.
Лоренцен не удержался от вопроса:
— Где же их обсерватории? Как они определили конечную скорость света? Они же не могут использовать метод Ромера в своей системе и…
— Еще не знаю. — Эйвери выглядел раздосадованным. — Не будьте таким догматиком, Джон. Разве их наука обязательно должна развиваться тем же путем, что и наша?
Лоренцен промолчал. Нет смысла выдавать себя — о Боже, нет! Иначе он рискует получить нож под ребра.
— Подземные города, как мы и предполагали, — продолжал Эйвери. — Этот обычай возник давно, несколько тысяч лет назад, когда климат на планете был гораздо холоднее, чем сейчас. Подземные жилища требуют меньше строительных материалов и их легче согревать, но теперь это лишь традиция, как наше табу на наготу в общественных местах.
— И они иметь фермы под землей? — фон Остен нахмурился, пытаясь уяснить для себя этот вопрос.
