— Винсент, — сказал он, собравшись с духом. — Могу я через тебя послать сообщение на свой домашний компьютер и в дальнейшем поддерживать с ним связь?
— Валяй.
— Текст таков: "нужно поговорить". Адресат — «Ангел».
— Как ты хочешь его подписать?
— А никак. Я не совсем понимаю, зачем нужно использовать всякие клички, однако лучше не рисковать. Если Ангел получает так много подобных посланий, что не сможет понять, кто отправил именно это, значит, толку от него будет мало. В час дня у нас испытания, а мне еще предстоит разобраться, в чем они, собственно, заключаются.
Никки все еще не вернулась. Перед уходом Кэл решил было тоже оставить ей послание, но потом передумал — сообщать было нечего.
Выйдя из дома, он с наслаждением подставил лицо утреннему солнцу, и настроение его немного улучшилось.
Вагончик транспортера был заполнен почти на треть. Рядом с Кэлом уселся молодой человек с неприлично большими усами. Кэл покосился на него, но завязывать разговор, естественно, не стал, посчитав это неуместным.
На последующих остановках людей все прибавлялось. Кэл взглянул на информационную панель: интересно, как там сейчас Никки? Часто ли у нее случаются такие авралы?
Внезапно серая панель стала красной. Кэл уставился на нее, силясь понять смысл этой перемены, и тут в ноздри ему ударил сильный запах мяты, который через мгновение превратился в свежий запах озона, как будто по вагончику только что промчалась гроза.
Шею и плечи стало покалывать, щеки пылали. Лампы дружно замигали, и Кэл испугался.
— Винсент… — начал он и вдруг замолк, сам не зная почему. Зрение прояснилось, но не успел он с облегчением подумать, что все прошло, как в груди словно взорвалась бомба. Кэл пронзительно закричал и хрипя, повалился в проход.
Все тело свело; он судорожно хватал воздух ртом, с ужасом чувствуя, как мышцы, помимо его воли, начинают сокращаться. Руки и ноги задергались; колено ударилось обо что-то твердое. Боль была адская. «Перелом!» — мелькнуло в голове. В следующее мгновение боль пронзила язык, и он почувствовал во рту солоноватый привкус.
Кэл пытался позвать Никки или Винсента, но смог промычать только что-то нечленораздельное. Чьи-то руки крепко схватили его; голова запрокинулась. Кэл ударился затылком и потерял сознание.
— Идиопатическая эпилепсия, — произнес чей-то тихий голос. Кэл хотел сказать, что он уже очнулся, но резкая боль в распухшем языке заставила его отказаться от этой попытки.
— Ну, вот вы и проснулись, — произнес тот же голос. Кэл открыл глаза и зажмурился от яркого света.
— Я доктор Бартум. — Голос принадлежал круглолицему мужчине, стоящему у кровати, на которой лежал Кэл. — Вы находитесь в клинике Табера. Можете что-нибудь вспомнить?
Кэл издал звук, напоминающий сдавленный смешок; Никки все же добилась своего.
— Помню вагончик, — с трудом произнес он. — И, должно быть, удар…
— Отлично. Повреждений головного мозга мы не обнаружили, но вы крепко прикусили язык и сильно ушиблись. Скоро придет ваша жена. Она уехала домой часа за полтора до того, как мы установили, кто вы такой.
— Что со мной случилось?
— Ну, с медицинской точки зрения, ваш случай до вольно редкий. Вам приходилось слышать что-нибудь об эпилепсии? Я полагаю, нет. Мы смотрели вашу медкарту, и там таких случаев не отмечено. И тем не менее у вас был эпилептический припадок. Не могли бы вы поточнее описать свои ощущения?
— По правде говоря, я немного смущен, но попытаюсь. — Кэл рассказал все, что смог припомнить, — и о самом припадке, и о предшествовавших ему нарушениях в работе органов чувств.
С каждым словом доктор Бартум становился все более задумчивым; судя по всему, симптомы, описанные Кэлом, встречались исключительно редко. Он приготовился сказать что-то, как дверь внезапно отворилась и в палату вбежала Никки.
— Кэл! — воскликнула она, — я примчалась сразуже, как только узнала.
— Спасибо.
— Я пока оставлю вас вдвоем, — сказал Бартум. — Но прежде чем вы покинете нас, мистер Донли, я хотел бы еще раз побеседовать с вами.
Кэл кивнул, заинтересованно разглядывая Никки; она коснулась его руки, и доктор Бартум удалился.
— Ну, как ты? — первым делом спросила она; в голосе ее звучало неподдельное участие.
— Похоже, уже в порядке. А когда увидел тебя, мне совсем полегчало. — Он говорил невнятно, но, к сожалению, ничего не мог с этим поделать.
Никки отвела взгляд, словно уже раскаивалась в том, что примчалась сюда?
— Со мной такого действительно раньше не бывало? — спросил Кэл.
— Никогда. По пути я проверила все симптомы. Впрочем, иногда приступ может быть вызван слишком сильными переживаниями. — Кэл впервые заметил у нее на запястье персональный компьютер — чуть меньше Винсента.
— Боюсь, ты выглядишь немногим лучше меня, — сказал он.
— Операции не всегда проводятся в самое удобное для медиков время, — сказала она. — Я совсем выбилась из сил.
— Спасибо, что пришла. По крайней мере я оказался как раз там, куда ты хотела меня упечь.
— На самом деле тебе следует побыть здесь несколько дней, чтобы полностью восстановить силы. И не вздумай даже пытаться сбежать отсюда до завтра.
— До завтра? А который час?
— Около одиннадцати. Ты несколько часов был без сознания.
— В час у меня назначена деловая встреча.
— Нет, ты просто ребенок! Какая может быть встреча? Побереги же себя хоть немного! Ты просто обязан остаться здесь, пока не наберешься сил. И кроме того, ты должен объяснить кое-какие свои поступки.
— Например?
— Например, откуда взялась та одежда, которую ты бросил в мусорный бак, — сурово произнесла она.
— О, — только и смог сказать Кэл. — Ты и капсулы тоже нашла, да?
— Да. И отдала их на анализ.
— Черт возьми. Ты хоть отдала их тому, кому можно доверять? О Боже! Там, вероятно, «Витал-22».
Никки опустилась на край кровати.
— Возможно, мне удастся уговорить ее держать язык за зубами Пока. — Она внимательно посмотрела на Кэла. — Но я хочу услышать, откуда они у тебя.
Кэл рассказал ей о том, как проснулся на холме над Мачу Пикчу, весь в крови и с капсулами в кармане. Он упомянул и о том, что рассказал ему Винсент, и о том, что услышал в новостях.
— Но это только часть правды, — заключил он. — Лично я не могу поверить в собственную виновность. А ты?
— Даже не знаю, что и думать. Ты стал какой-то другой, особенно после того, как умерла Линн. А последние пару месяцев был очень замкнут, вечно рычал на меня, пропадал где-то… Я думаю, на тебя давил груз пережитого. Так что это не преступление — просто болезнь. — Выражение лица Никки было гораздо печальнее ее слов.
