– Куда сейчас? – спрашиваю я.
– Как это куда? Ты разве забыл – нас приглашали в гости!
Кабинка начинает трястись мелкой дрожью, словно в лихорадке. Что-то громыхает по стенкам. Но Шурка невозмутимо спокоен. Нас начинает раскачивать и довольно сильно – как на палубе утлого катерка в шторм. Продолжается это минут пять не меньше.
– Ребята, я извиняюсь… но по моему, сейчас у меня начнется морская болезнь, – шепчет бледнеющий до нежно-розового оттенка Жирдяй.
– Не вздумай! – показывает ему кулак Маньяк.
К счастью, болтанка почти стихает. Только сероватая мгла над нашими головами по прежнему не проясняется. Сколько еще торчать в этой пропахшей хлоркой кабинке? Шурка опять перегнул с реализмом. Это у него какая-то профессиональная болезнь – перетаскивать вещи в глубину целиком, во всей их неприглядной правдоподобности.
Чего стоило обложить стены кабинки нежно розовым, приятным кафелем? А сантехнические аксессуары сделать безупречно отполированными, сверкающими никелем и фаянцем? Ведь это – намного проще! Куда сложнее – старательно прорисовать ржавчину на сливном бачке, трещины в унитазе… Да еще и не забыть добавить процарапанные рукой какого-то восторженного юноши надписи и рисунки!
И именно благодаря этому чертовому реализму, услужливое подсознание шибает в нос испарениями хлорки… и еще кой-чем. А не, скажем, приятным фиалковым ароматом.
– Приехали! – торжественно объявляет Шурка.
Ну, наконец. Я подымаю голову – и впрямь над нами осеннее золото листвы, а не мутная пустота.
Падла распахивает дверцу. Мы радостно вываливаемся наружу посреди пронизанного солнцем сентябрьского леса. Особенно радостен Жирдяй. Физиономия его из бледно-розовой становится привычного помидорно-красного оттенка.
Разгребая ногами опавшие листья, бродим вокруг кабинки. Наслаждаемся безмятежностью окружающего мира. Наконец-то никто не лезет с дурацкими вопросами и не пытается огнем и мечом привить нам вкус к самообразованию.
Хорошо…
Неужели это и есть тот самый, зловещий десятый уровень – место обитания коварного Дибенко? Даже не верится.
– Шурка, как тебе это удалось?
– А что вы думаете, я просто так с вами прохлаждался? Да я же прощупал их вдоль и поперек! Я даже кусок этого Змея Горыныча на анализ взял!
– Ух, ты! Большой кусок?
– Ну если, точнее, не самого Змея… а так сказать, продукт его виртуальной жизнедеятельности. Килограммов на двадцать. С их стороны большая неосторожность, разбрасывать это где-нипопадя… Конечно, я слегка расстроился, когда по колено провалился, но потом понял, как мне повезло!
– Да уж, – кивает Дос, на всякий случай глядя под ноги.
Череп вдруг настороженно замирает и делает нам знак не шуметь. Спустя минуту говорит:
– А ведь это не лес. Скорее парк… Парк посреди большого города.
И впрямь откуда-то издалека доносятся неясные звуки, совершенно посторонние для девственной природы. Вроде бы автомобильные гудки… музыка.
– Я схожу на разведку, – вызывается Жирдяй, которому, вероятно, неловко за недавнюю слабость.
– Погоди, я с тобой, – догоняет его Дос.
Толстяк и рецидивист скрываются за кустами. Ждем. В течение минут десяти ничего не происходит. Падла начинает обсуждать с Маньяком особенности работы „Клозета-2000“. Череп откровенно скучает. Я сажусь, прислонившись спиной к стволу дуба.
Отчаянный вопль подбрасывает меня на ноги. Маньяк и Падла с окаменевшими лицами замерли у кабинки. Они тоже узнали голос Жирдяя.
Секундой спустя, через заросли боярышника напрямик проламывается толстяк, следом – Дос. Гремят выстрелы. Рядом с нами пули сбивают веточки, царапают стволы деревьев. Скоро показываются и преследователи. Более странной компании я в жизни не видывал!
Две симпатичные медсестры-близняшки с одинаково свирепым блеском в глазах и окровавленными скальпелями в руках. Два хлипких пенсионера с граблями наперевес – похожие друг на друга как две ксерокопии старой газеты. Два неряшливо одетых, упитанных молодых человека – оба небритые, оба с идентичными запойными физиономиями и пустыми пивными бутылками в руках. Ну и наконец, двое мальчишек с одинаковыми невинными лицами и здоровенными пистолетами в тонких детских ручках: ба-бах! Бах! Патронов им явно не жалко.
Жирдяй пригибается, петляет, как заяц и орет на ходу:
– Да отвяжитесь, идиоты! Никакой я не Посланец Переедания! Просто люблю поесть!
Дос катится по земле, сцепившись с каким-то полковником, выскочившим из-за кустов наперерез. Полковник хрипло ругается и обзывает краснокожего Доса „перекрасившимся москалем“. Пока всё внимание погони сосредоточено на толстяке, я бросаюсь рецидивисту на выручку.
В этот момент один из запойных близнецов метает пустую бутылку в Жирдяя и промахивается. В результате бутылка оказывается у меня под рукой.
И я немедленно использую против полковника тот самый прием, который Штирлиц когда-то с блеском применил против Холтова. У меня это получается не столь блестяще. Или головы украинских полковников намного крепче, чем у хлипких гестаповцев?… Только вдвоем с Досом нам кое-как удается одолеть противника.
Тем временем, Жирдяй прячется в кабинку, а Падла, Маньяк и Череп грудью встают на его защиту. У воинственных близняшек, похоже, кончились патроны.
– Отдайте нам Посланника! – доносится злой детский голосок.
– Какого еще посланника? – удивляется Падла.
– С дороги! – свирепо цедит хрупкая медсестра, поигрывая скальпелем. Вторая – пытается обойти бородача справа. Старички угрожающе надвигаются, явно собираясь „причесать“ Маньяка и Черепа граблями. И только запойные молодые люди лениво стоят в сторонке, прислонясь к дереву и поплевывая себе под ноги.
– Я понял! – вдруг шепчет Дос, с безмятежно счастливым выражением на уголовной физиономии. Чему это он интересно радуется? Ситуация-то аховая.
– Эй вы! – орет рецидивист, – В мире существуют намного более страшные вещи, чем Переедание!
Пенсионеры опускают грабли и оборачиваются. Оглядывается и одна из медсестер. И только упорные мальчишки, не спускают глаз с кабинки. Надо же, какие целеустремленные стервецы!
– Ты пытаешься заговаривать нам зубы? – хищно усмехается медсестра, подравнивая маникюр скальпелем. Поднимает пристальные глаза на Доса и мягко добавляет:
– Зря ты за него заступаешься. Переедание – это плохо. Очень плохо! Но мы не желаем ему зла. Мы всем желаем только Добра. Мы просто сделаем ему ма-а-аленькую, – показывает она тонкими пальчиками, – и совсем безобидную операцию. Лоботомию!
Несмотря на сентябрьскую прохладу, меня почему-то прошибает пот. А краснорожему рецидивисту хоть бы что. Дос широко улыбается и спокойно так говорит:
