– Это уже детали. А вообще дело очень серьезное, – человек в кимоно нахмурился. – Если эта загадочная личность действительно способна вызвать феномен звукового вакуума, американские военные круги, разумеется, развили бурную деятельность, чтобы ее заполучить. Но провидение пока на нашей стороне – похищение не удалось.
– Короче говоря, – президент окинул присутствующих проницательным взглядом, – если эта личность умеет проделывать подобные фокусы, она достойна самого серьезного внимания. Не исключено, что мы видели еще не все фокусы.
– Конечно, не все, – сказал я. – Этот… это существо… в определенном смысле даже опасно.
– Опасно? – человек в кимоно уставился на меня. – В каком же это смысле?
– Я сам как следует не разберусь. Но, как мне кажется, это существо…
Вдруг дверь с треском распахнулась, и что-то ввалилось в комнату.
– О-о, господа хорошие! – сказал Гоэмон веселым скрипучим голосом и приподнял котелок. – Обрадован, польщен, счастлив до слез, что вся высокочтимая и столь высокая шарашкина контора в сборе! Какие у вас приятные, ласковые, хорошенькие хари! Оформили аудиенцию у его величества?
– Здравствуйте, господин Гоэмон! – с невозмутимым достоинством произнес человек в кимоно. – Прошу вас, садитесь, пожалуйста. И вы тоже, девушка…
– Вы и есть этот самый президент? – Гоэмон скосил на него свои и без того косые глаза.
– Нет. Разрешите представить вам президента электрокомпании «Универсал». А я самый обыкновенный человек, можете называть меня просто Дайдзо Тамура.
Я ахнул про себя. Вот он кто, оказывается! Дайдзо Тамура, человек, который не занимает никаких официальных постов, но из-за кулис заправляет всей политикой и экономикой страны. Одна из самых загадочных личностей современной Японии!
На свете много загадочных личностей и закулисных фигур, но таких непонятных и скользких, как Тамура, раз-два – и обчелся. Его называли «левый, устремленный вправо». Подобно маятнику, он никогда не застывал на какой-либо определенной точке. Проведя встречу с лидером левой оппозиции в атмосфере полного взаимопонимания, он тут же выступал с крайне правым заявлением; ратуя за сохранение и укрепление мира, вел себя как самый ярый милитарист… В финансовых кругах он был своим человеком. Он пользовался огромным влиянием в самых различных слоях общества. Короче говоря, Дайдзо Тамура был очень крупной, очень обтекаемой и увертливой акулой. С президентом нашей фирмы его связывали давнишние отношения: когда-то оба они подвизались в органах спецслужбы в качестве так называемых «материковых бродяг», а проще говоря, агентов, имевших провокационное задание разжигать экстремистские настроения в отношении Китая.
– Как быть с этими? – Гоэмон кивнул на валявшихся на полу двух мужчин. – Привести в чувство или оставить спать, почивать, дрыхнуть на тысячу лет?
– Пока что мы их уберем, – Тамура нажал кнопку звонка.
Словно по мановению волшебной палочки из-за портьер в глубине комнаты появились два дюжих парня в черных костюмах и, следуя молчаливому приказу Тамуры, выволокли бесчувственные тела.
Теперь я понял, кому принадлежит этот дом.
– Господин Гоэмон… – Дайдзо Тамура неторопливо и даже величаво откинулся на спинку кресла. Коротко остриженные с проседью волосы, узкие, настороженные, остро поблескивающие глаза, толстый нос, мясистые губы, волевой подбородок… Да, он производил впечатление сильной личности. По сравнению с его внушительной, так и излучавшей собственное достоинство фигурой наш президент выглядел мелкой козявкой. – Я собираюсь обратиться к вам с деловым предложением.
– Вот и отлично, расчудесно, прелестно, потрясно! Я только об этом и мечтаю, – Гоэмон, развалясь в кресле, болтал короткими ногами, которые не доставали до полу. – Если я соглашусь, ты, парень, устроить мне свиданьице с его японским величеством, солнцеликим императором.
– Пока трудно сказать что-либо определенное по этому поводу, – ответил Тамура. – Во всяком случае, по-видимому, я единственный, кто может попытаться представить вас верховному владыке. Однако я хотел бы предупредить вас… Кстати, позвольте узнать, какие цели вы преследуете, добиваясь аудиенции у его величества?
– Хочу автограф! Пусть японское величество возьмет клочок бумажки и начертит, напишет, накарябает свое дорогое имечко, – безмятежно произнес Гоэмон. – Здорово, а? Таким автографом перед каждым можно похвалиться.
– Его величество не изволит даровать автографы, – строго сказал Тамура. – А если даже и выпадет такое неслыханное счастье, автограф его величества нельзя показывать каждому встречному и распространяться о нем. Предупреждаю вас, господин Гоэмон, к подобной святыне надо относиться очень бережно. В противном случае я буду вынужден – к величайшему моему сожалению! – вас зарубить.
– И-их, страсти-то какие! Больно ты страшный, господин разбойник с большой дороги! Небось, все малые дети тебя боятся! – Гоэмон завертел глазищами в разные стороны. – По если ваша милость, высокочтимый господин, желает, жаждет получить в подарок мою голову, подарю, мне не жалко! А две хошь? А три? Могу и десяток, свеженьких, тепленьких.
Дайдзо Тамура и ухом не новел.
– Я приложу все силы для того, чтобы помочь вам получить высочайшую аудиенцию, – сказал он. – А за это – услуга за услугу, господин Гоэмон! – попрошу вас поделиться со мной лично всеми вашими знаниями и не совсем обычными способностями.
– Это ладно, чего уж проще! – неожиданно легко согласился Гоэмон.
– Скажите… вот недавно вы уничтожили звук… А еще что-нибудь вы можете? – как бы между прочим спросил Дайдзо Тамура.
– Могу, могу! Всякое там разное… Штучки-дрючки, фокусы-мокусы, хе-хе-хе!.. Знаю вещи поинтереснее, чем ваша детская игрушка, то бишь наука.
Чувствовалось, как напряжение у всех постепенно спадает.
И вдруг Кисако, все это время неподвижно стоявшая рядом со мной, начала оседать.
Я поспешно подхватил ее:
– Что с тобой? Тебе плохо?
Слегка приоткрыв глаза, она слабым голосом произнесла:
– Представляешь, как мы сюда попали?.. По… по… воздуху…
И потеряла сознание.
Говорят, две с половиной тысячи лет назад спартанский царь содрогнулся, бросив взгляд на привезенное из Сицилии новое страшное оружие, и воскликнул:
– О-о, Геракл! Пришел конец храбрости человеческой!..
Этим новым страшным оружием была катапульта.
Изобретатель динамита Альфред Нобель испытывал ужасные душевные муки, опасаясь, как бы человечество не погибло, если кому-нибудь придет в голову применить на войне созданное им взрывчатое вещество. Составляя завещание, он распорядился, чтобы все его огромное состояние было использовано для награждения людей, сделавших вклад в дело прогресса цивилизации и сохранения мира во всем мире. Так было положено начало Нобелевским премиям.
