Он подошел к магнитофону, включил его. Послышался шелест перематываемой пленки.
Лицо ихтиолога было напряженным. Он спросил у Валерия:
- В море тебе не казалось, будто слышишь слова осьминога?
- Почему ты спрашиваешь?
- Ответь, пожалуйста, потом объясню.
- Мне показалось, что он говорит "нет"...
- "Нет. Никого нет. Ушли..." Так?
- Значит, и ты слышал?
- Да, - ответил Косинчук. - И сейчас мы проверим, была ли это галлюцинация.
- Но как?
Евг уже забыл о Валерии. Все его внимание сосредоточилось на магнитофоне. Если бы жена академика Е. Косинчука, тетя Евга, увидела своего племянника в эту минуту, то сказала бы, что он вылитый Евгений Панкратьевич в молодости.
Магнитофон закончил шипеть, раздался голос Валерия. Он спросил: "Это ты, Мудрец?" Сейчас должен был последовать ответ осьминога:
"Да". Но вместо слова прозвучал звук, похожий на восклицание "а!". "Ты хочешь быть вместе с нами?" В ответ - тот же невыразительный звук с придыханием.
Валерий подумал: "Конечно, это лучший способ проверки. Аппарат не подвержен галлюцинации. Как же это я, осел, не додумался?"
С пленки звучал его собственный голос, произносящий: "Постой!.. Ты помнишь, кто находился в бассейне до тебя?.. А тебе не опасно там находиться?"
"Спрут ответил "нет", - вспомнил Валерий. Он ждал... Но вместо ответа осьминога звучал лишь шелест пленки. Снова голос человека, голос его, Валерия: "Там теперь вообще не опасно? И дельфины могли бы там жить?"
Сейчас должен был прозвучать словесный залп - ответ осьминога. Но вместо него - пустой шелест пленки...
- А где ваши кассеты? - спросил Косинчук. Валерий бросился к секретеру. Он никак не мог вспомнить, куда Людмила положила кассеты с пленкой. Тогда было не до них. Впрочем, кажется, она пробовала искать, когда Слава приплыл за ними, но не нашла.
Валерий перекладывал десятки ненужных сейчас вещей, пока не наткнулся на одну из кассет. Вздохнул глубоко, как будто уже нашел разгадку. Протянул кассету ихтиологу, и тот вставил ее в магнитофон.
Послышался шум, голос Валерия: "Здесь неподалеку много таких осьминогов, как ты?" Пауза. "А где вы еще водитесь? Есть такие места?" Пауза. Голос Валерия продолжал задавать вопросы через короткие паузы, вместо которых должны были быть ответы.
- Как видишь, он не говорил с тобой, но ты слышал его ответы, - сказал Евг. - И ты, и Людмила. Он и не мог говорить, не имея органов речи. То, что происходило, похоже на телепатию...
- Очевидно, таким образом он изучил наш язык. Слушал и заглядывал в наши головы, заглядывал и сравнивал. Если он действительно обладает такими способностями, то это именно то животное, которое нужно нам для освоения Океана. Ведь с ним без ультразвукового аппарата можно переговариваться под водой, и к тому же на больших расстояниях.
- Верно, - сказал Косинчук. - Но животное с таким качеством - это уже не просто животное. Захочет ли оно служить нам?
- Если верить его словам, то захочет. Вот только как долго?
Евг опустил голову, наморщил лоб, потирая пальцами виски. Подумал вслух:
- Я должен увидеть его собратьев. Изучить их. Тогда я смогу ответить на этот вопрос, от которого так много зависит. XIII
Косинчук начал упорные поиски поселения осьминогов. Он уплывал один, а Валерий оставался с Мудрецом. Он расспрашивал его о повадках рыб и моллюсков, о течениях, рельефе морского дна. Иногда ответы спрута были четкими и ясными, а иногда такими путаными, что ничего нельзя было разобрать. К тому же осьминог все чаще сам задавал вопросы или отвечал вопросом на вопрос.
Валерий упорно возвращался к тому, что его больше всего беспокоило. Он заставлял спрута вспоминать Людмилу Николаевну и убеждался, что тот знает прошлое.
"И все же он чем-то не похож на Мудреца, - думал Валерий. - Разве мог за короткое время Мудрец так измениться? Это отяжелевшее туловище и бородавки на щупальцах... Но, может быть, для осьминога такое изменение естественно? Например, в какой-то определенный период его жизни?"
До руки человека дотронулось холодное скользкое щупальце - октопус напоминал о себе. Валерий отдернул руку. "Я слишком откровенно думаю. А что, если он уже знает о моем подозрении?"
Он посмотрел в глаза осьминогу, встретил упорный совиный взгляд. Опять заболела голова, появилась гнетущая тяжесть. "Может быть, причина этого - тоже октопус, его способ общения? Или своеобразный род гипно..." .
Нить мысли оборвалась, будто кто-то ее обрезал ножницами. Спустя мгновение Валерий уже не мог вспомнить, о чем только что думал. Он напряг волю, пытаясь сосредоточиться. Это плохо удавалось. И тогда он пустил в ход последнее средство. Глядя на дверь, мысленно спросил у осьминога:
"Ты помнишь двоих, которые там жили до тебя?"
Для большей уверенности, что он не проронил ни слова, Валерий крепко закрыл рот рукой.
Осьминог сменил серый цвет на розовый и стал быстро багроветь.
"Случайно ли он сейчас меняет цвет или это признак волнения?"
Послышался ответ спрута:
"Помню. Хвостатые, но не рыбы. Дельфины".
"Они любили нас, - думал Валерий, забыв на секунду об осьминоге, почувствовав приступ тоски и раскаяния. - Они любили нас и погибли, вовлеченные в наши дела. Что чувствовали они, бедняги, в последние минуты?" Он услышал холодные, как щупальца, слова ответа:
"Они любили рыбу и любили себя. Они считали вас похожими на себя. Они любили рыбу".
С какой-то яростной раздраженностью Валерий вспомнил о своем необычном собеседнике. Его пальцы сжались в кулаки. Он закричал:
- Где они теперь? Что с ними случилось?
"Они были. Их нет. Совсем нет".
"Вот я и получил сразу два ответа, два "да", - подумал Валерий. Во-первых, он слышит мои слова, даже когда я их не произношу. И во-вторых, он помнит о дельфинах, но думает о них не моими словами. Это можно было бы считать исчерпывающим ответом, и все же я не могу избавиться от подозрения. Почему?" Он проговорил, с трудом выдавливая из себя каждое слово:
- Ты помнишь, как их звали? Как они погибли? Кто первым, кто вторым?
- Пилот, Актриса. Первой погибла Актриса. Вторым - Пилот, самец. Они уже не вернутся. Но у вас теперь есть я. У вас есть я.."
Валерий подумал: "Да, да, осьминоги важнее для нас, чем дельфины. Они разумнее, преданнее. Это самая важная мысль, которую надо запомнить".
Ему показалось, что однажды он уже думал точно так же, такими же словами, но не мог вспомнить когда. И вдруг он почему-то решил поделиться со спрутом проблемой, которая стояла перед человечеством. В памяти, как табло, удивительно легко вспыхивали слова и цифры, которые он видел в различных книгах. Он думал: "Нам надо по-настоящему приручить Океан, чтобы прокормить и насытить всех людей. Пока в нашем меню продукты морей не занимают и одного процента. Но уже сейчас исследования Мирового океана развиваются так же быстро, как космонавтика, и имеют не меньшее значение. И все же мы не добились здесь настоящих успехов. Мы просто собираем то, что ДАРИТ нам море. И наша охота - это тоже собирание даров, неразумное собирание, желание взять больше, чем нам хотят подарить. Но чтобы взять больше, мало желания взять. Нам ничего не достается даром. Хотим или не хотим, мы платим за все, что берем у природы. Плата всегда бывает большей, чем то, что берем. Дары превращаются в дары данайцев. Такова наша участь. Мудрец. Ты понял меня?" Он прислушался и услышал:
