Ознакомительная версия.
Ходасевич ошарашенными глазами глядел в рот Пал Васильевича. Вадька вдруг вспомнил, кто был тот парень с клоком белых, будто седых, волос над кровоточащим виском - парень, которого ночью он завалил в Катаринином доме. Это ж Рома по кличке Собачник! Хозяин бара Собака баска Вилли! Ну я прикололся!
- Ну шо ты сидишь, точно язык в жопу засунул! - в третий раз пихнул дубинкой Ходасевича в бок нетерпеливый Андреич.- Отвечай: что ты делал в том доме?!
- Мне эта глина нужна была,- Ходасевич нерешительно кивнул на дубинку из глины.
- Да что ты все - глина да глина! Ну прямо попка! - снова заорал следователь.- Такой глины возле моей дачи до хрена!
С этими словами Пал Васильевич схватил дубинку, махнул ею, затем резко согнул... и та сломалась на две неравные части! Ходасевич оцепенел от неожиданности.
- Как это?.. Этого быть не должно,- сказал он, когда к нему вернулся дар речи.- Я же видел собственными глазами! Да! Как у Эроса выстрелил лук! Катарина слепила его точь-в-точь из такой глины!
- Все, довольно,- вновь равнодушным тоном приказал следователь.- Андреич, что у нас с камерами?
- Да битком набиты, Пал Васильевич! - встрял в разговор до сих пор молчавший Саня.- В парашах говно дымится!
- Ладно,- следователь на минуту задумался.- Андреич, машина в психушку ушла?
- Нет вроде. Когда шли сюда, была еще.
- Да вон стоит! - крикнул на миг прильнувший к окну Саня.
- Тогда отправь гончара с тем сумасшедшим стариком. Пускай им мозги в психушке вправляют! А не вправят, ну и х... с ними!..
Уходя, Ходасевич робко попросил разрешения забрать с собой половинки глиняной дубинки. Следователь в ответ лишь презрительно сплюнул на пол.
Новехонький микроавтобус мазда, на желтом борту которого красиво было выведено: Городской психиатрический диспансер - уже отъезжал. Андреич успел тормознуть машину и даже отвесить Ходасевичу тумака: П-пшел, придурок! Залепи своей глиной задницу! Будет тебе вместо второго х..! Но Вадька не оценил по достоинству вполне креативный совет милиционера, потому как в салоне мазды он вдруг увидел... Василия Ивановича. Голова Сахно была перемотана окровавленным бинтом, взгляд бездумный, блуждающий, а из расстегнутой ширинки торчал ярко-алый лоскут.
- Василий Иванович, как вы? - не зная что сказать, спросил Ходасевич.
- Дионис был сурком! Дионис был сурком! - вдруг повторил дважды Сахно и залился жидким, идиотским смехом. Сурком - это еще мягко сказано,- вздохнул Ходасевич.- Хотя... Вот из меня Катарина точно сумасшедшего сурка сделала. А могла бы и петуха! Вадька вспомнил глиняный фаллос Диониса.
Ходасевич вдруг ощутил резкое беспокойство. Сначала не мог понять, в чем дело, потом поймал себя на мысли, что его раздражают окровавленные бинты на Сахно. Глаза Ходасевича загорелись, как у хищника при виде сырого мяса, и он, даже не стараясь превозмочь животного желания, потянулся к голове старого чиновника. На секунду бросил взгляд на Андреича - милиционер, сидя справа от водителя, с жаром что-то ему доказывал... Потом Вадька как дернет за конец повязки! У-у!!- взвыл по-собачьи Сахно. Ты что, и вправду спятил?! - рявкнул на Вадьку Андреич.- Прочь от старика! А то вмиг шею сверну!- Да я только повязку хотел поправить,- стал оправдываться Ходасевич, незаметно прикладывая руку к свежему пятну крови, расплывшемуся на сахновском бинте. Ты что, не понял?! Убери руки, я сказал! - снова рявкнул Андреич и, привстав, попытался оттолкнуть Ходасевича, но не дотянулся.- Нет, надо точно главврачу приказать, чтоб он из тебя психа конченного сделал!..
Оставшийся километр до диспансера Василий Иванович тихонько подвывал. Ходасевич, украдкой обтерев руку, испачканную в крови, о большую часть дубинки, тупо разминал налившуюся новой упругостью глину... Нет, только не это!- Ходасевич, с трудом отделавшись от злого наваждения, убрал руки от окоровавленного бинта. Сахно мирно посапывал, прижавшись щекой к стеклу. На оконной занавеске темным пятном расплылись его слюни, вытекшие из полуоткрытого рта. Через пять минут мазда подъехала к невысоким зеленым воротам в решетчатом заборе, которым было огорожено здание психиатрического диспансера.
*13*
- ...В весенний день матриархата спешим на рынок за цветами, духами, бусами, чулками!.. Спешим - от мужа и до брата! Что в самом деле нас толкает на столь отважное решенье вам угождать без промедленья, пока день этот не растает?.. Чего лукавить? Вы прекрасны, когда вас холят и лелеют, когда вас любят и не смеют вас озаботить понапрасну! Но... но нам не справиться с мгновеньем, проходит день матриархата - в календаре - восьмое марта,- и тает наше вдохновенье...- мужчина лет тридцати-тридцати пяти, одетый в белую в светло-зеленую полоску рубаху навыпуск и такие же больничные шаровары, сидя на письменном столе с заметно поцарапанной крышкой, вдохновенно читал стихи крошечной медсестре с восточным типом лица. Девушка была столь по-дюймовочьи мала, что ей пришлось подложить под свою миниатюрную попку пару подушек, и все равно ее кукольный подбородок едва-едва возвышался над крышкой стола. Но девушка не выглядела карликом - просто она была не по-земному миниатюрна.
- Больной восемнадцать дробь три, это ваши стихи? - спросила медсестра, не отрываясь от заполнения каких-то формуляров.
- Нет, это Пушкин написал,- ответил больной - на правом плече его полосатой рубахи черной краской был напечатан номер 18/3.
- Пушкин? - недоверчиво переспросила миниатюрная медсестра, глянув на больного блестящими черными, как мушки, глазками.
- Но, естественно, не Александр Сергеич. Я же в здравом уме, Вансуан! больной рассмеялся.- Это другой Пушкин - Василий Иваныч.
- А-а...- мило улыбнулась Вансуан. Больной вдруг подхватил ее с подушек, посадил на плечо и, повторяя стихи: В весенний день матриархата спешим на рынок за цветами... - весело закружил по комнате дежурной медсестры. Вансуан от удовольствия завизжала и быстро-быстро застучала больному по голове крошечными кулачками.
- Псих, ты же уронишь меня!
Больной остановился перед небольшим зеркалом, висевшим слева от двери в комнату. С зеркала на него глядели странные мужчина и женщина. Он - со сверкающими голубыми глазами, вдохновленный какой-то мыслью, она - с раскрасневшимся, румяным счастливым лицом.
- Не уроню. Я сильный, Вансуан. Знаешь, раньше я никак не мог представить, как выглядит ангел. Теперь знаю: ангел - это ты, Вансуан!
Девушка счастливо захихикала. Больной, продолжая смотреть в зеркало, попросил:
- Ангел, пусти меня в город. Мне очень надо!
- Еще чего! - воспротивилась Вансуан и попыталась освободиться от сильных мужских рук.- Отпусти немедленно!
- Только когда вернусь из города! - больной вдруг опрокинул медсестру на крышку стола, прижал ее левой рукой, правой резко сорвал с себя рубаху, накинул на девушку и крепко связал рукава на ее спине.
Ознакомительная версия.
